Через час с чем-то Гаад поднялся на вершину самой высокой горы. И обнаружил, что там уже находится светловолосый, голубоглазый парень. Тело крепкое, спина ровная. Смазливый. Увидев его, Гаад скривился так, словно в коровью лепёшку наступил. Он не видел этого среди своих. А кроме хранителей об этом месте никто знать не мог. Значит, незнакомец был из управляющих Светом.
— Кто первый? — неприветливо спросил незнакомец.
— Пропускаю тебя, — судя по взгляду, чернокрылый едва удержался от колкости или ругательства.
Гаад бы его убил. Сразу. Особенно, если незнакомец — новичок ещё мало обученный. Но, увы, даже при всех многочисленных столкновениях чернокрылых и белокрылых хранителей был давний договор о запрете на драки в священном древнем месте, где можно было обращаться к Небу и Стражу Небес. Тем более, что Страж Небес, согласно легендам, внимательно следил за словами и поступками хранителей Равновесия, приходящих сюда. Сам-то Страж Небес давно уже никому не показывался, но когда-то дал обещанье ещё кому-то из изначальных, что будет смотреть на приходящих сюда, да слушать их слова, да будет помогать вершить справедливость. Вдобавок, этот незнакомый белокрылый ещё не успел Гааду лично ничем досадить, никого из напарников при нём не ранил и не убил. Нападать на него на Горе справедливости было опасно. Но вот если когда-нибудь потом он…
— Хочешь услышать моё обращенье?
Гаад промолчал, прикидываясь, будто рассматривает долину и озёра за горами. Мог бы коситься туда, если в первый раз сюда пришёл. А если враг нападёт сейчас — сам может получить удар от Стража Небес.
Но новоявленный белокрылый не напал, тоже, видно, помнил о запрете.
— Молчишь? Значит, хочешь, — голубоглазый усмехнулся, — Что ж я буду первым, но не уйду, пока ты не договоришь.
Но вот драться на словах рискнул. С другой стороны, теперь и чернокрылому можно дерзить спокойно: белый хранитель сам первым полез играться с огнём.
— Да пожалуйста! — проворчал Гаад, — Мне нечего скрывать.
Тем более, это справедливо, если они оба подслушают слова друг друга, обращённые к Стражу Небес или, может даже, к самому Творцу?
Гаад на миг опустил плечи, представив, что просьба его может дойти до самого создателя мира и жизни, прямо сейчас. Но, впрочем, он уже решился на этот поступок. А потом в следующий миг выпрямился и гордо поднял голову. Решил, значит, решил. Тем более, отступать, едва только придя, да ещё и перед белокрылым, было бы нелепо. Станет потом ему трусость припоминать, при каждой встрече, пока ещё один из них будет жить.