— Мой отец — глава совета! — завопил Сандиас, разворачиваясь, — Он уничтожит всю вашу семью!
— Я не тронул тебя, — холодно ответил чужой кианин, — На твоем теле нет ни одного повреждения. А у Кристанрана остановилось сердце. Я уже отпечатал голограмму его тела и данные о его состоянии — и послал его родственникам.
— Мой отец… — начал было упрямый подросток.
— И в Совет я копию послал, — ухмылка появилась на губах Кри Та Рана, хотя вроде в этой ситуации, где его раскрыли, а свидетелей больше не было, можно бы и обойтись.
— Ты! Ты! — Сандиаса трясло, то ли от злости, то ли от ужаса.
Но слишком медленно собирали свои разрезанные тела его кианины. А этот, чужой, был еще цел. Он мог бы напасть.
Кри Та Ран осторожным движением надрезал шею своего аини, над большим артерией, потом укусил до крови свою нижнюю губу. Прикоснулся окровавленной губой к шее. Скорее, чтобы меньше крови у человека успело вытечь. Крови в теле кианина почти не осталось, а имплантаты новую еще не создали. Впрочем, часть его имплантатов уже перешла в кровь аини, сканируя его состояние и устремляясь к сердцу, чтобы запустить его вперед, чтобы заставить биться. Так, запустить еще одного, чтобы сразу зарастил кожу и восстановил поврежденный сосуд.
Кри Та Ран встал, спокойно, как будто бы все еще был цел. Быстро огляделся, повернувшись кругом.
— Голограмму окружающей обстановки я тоже отправил. Всем.
Сандиас задрожал. Он не понимал, кто эти «всем», но понимал, что чем больше людей узнают, тем больше вероятность возникновения неприятностей у его отца. А нрав у отца был суровый и, случалось пару раз, что он уже руку на сына поднимал. Раз потому, что тот не вовремя подошел поговорить. Раз за дело. Но бил отец беспощадно и больно. И страшно обидно внутри было после его наказания. Тело-то домашние и рабочие роботы быстро подлатали, но боль в душе они стереть не смогли, боль у мальчишки осталась.
Дернулся Кристанран. Кианин присел рядом, снова ладонью коснулся худой груди. Отметил, улыбнувшись:
— Сердце снова бьется.
И зачинщик кровавой бойни облегченно выдохнул. Одно дело попортить чужих кианинов — если совсем в хлам, то можно ж и новых подарить. Но убить настоящего человека, еще и ребенка — это преступление. А преступления карались. Впрочем, если эта малявка выживет, то папа может скандал замять. Эдак легче замять, когда этот трус живой. Даже если он и провалялся несколько минут мертвый, с остановившимся сердцем. Его душа не успела покинуть тело, не успела оторваться от него — и ладно. Пока душа и тело вместе — все еще как-то восстановимо.