— Держите, бабушка! — она вдруг сняла одну из своих роскошных шпилек из волос — и две косички вырвались из тугого плена, рассыпавшись по хрупким плечам — и вложила в сморщенную руку, в кости, обтянутые уродливой тонкой кожей.
«Даже не побрезговала прикоснуться!» — в глазах нищенки появились и заблестели слезы.
Она порывисто сжала руку молодой госпожи:
— Да хранят тебя боги, девочка! Пусть хранят тебя от ужасной смерти, от голова и от слабости!
Хозяин, вырвавшийся вперед, гневно обернулся. Но у хрупкой прислужницы сердце вдруг замерло, а потому как—то легко—легко забилось, словно в холодный осенний день кто—то накрыл ей плечи теплым шерстяным одеялом.
***
Сердце снова дернулось, умирая, в последнем отчаянном рывке прогнало по венам последнюю кровь.
Душа, наполовину вырвавшаяся уже из—под тонкой белой—белой кожи, дернулась.
Небо, воздух вдруг заискрились. Луч, проникший меж плотного, грязного тумана, скользнул в рану глубокую, распоротую. Светящееся яйцо внутри дернулось и внезапно расширилось, захватив уже почти весь живот. Оставшиеся капли Ци внезапно набухли, вдруг забурлили целым океаном, бездонным, растекаясь по опустевшим векам и уплотняясь, становясь алыми. А полоска Ци по концам раны прошлась, утягивая их друг к другу, закрывая распоротую кровь…
Старуха смотрела на нее уже с небес, но тянулась к ней ладонью, словно желая опять сжать ее хрупкую руку.
«Для души и для благословений нету ни пространства, ни времени, ни смерти!» — внезапно потрясенно распахнулись глаза.
А старуха стояла и улыбалась, уже ровно стояла и не такая усталая как тогда.
Сердце снова пропустило удар, прогоняя кровь по венам. Или не кровь? To было словно какое—то иное вещество, более легкое и как будто звенящее.
Пальцы невольно сжались на каменном уступе, грудь дернулась. С губ сорвался резкий вздох.
Хотя мир не сразу стал четким. И не полностью. Хотя шею нещадно саднило, дышалось немного с трудом.
Пусть не сразу, но я смогла сесть, тяжело дыша. Рука утонула в чем—то горячем и густом.
Глаза опустила и дернулась, свалилась с отчаянным криком с узкого уступа, перемазанного кровью, еще немного дымящей на холодком воздухе.
Падать на камни было больно. Я не сразу собралась с духом, чтоб снова попытаться опереться на руки и встать. Тело, разумеется, отозвалось болью во всех костях и мышцах. Глаза не сразу приметили полумрак на шершавом грязно—сером камне.
— Попалась! — торжествующе прохрипели где—то сбоку.
И из—за камней справа выпало воняющее испражнениями и тухлым мясом существо, с ранами гноящимися.
Я невольно отшатнулась.