Непонятная горечь захлестнула и поднялась к горлу. На рыжего парня, который, было, двинулся в сторону Алёнки, чтобы завести разговор, она зыркнула так, что конопатый резко остановился, заломил холщовую шапку и будто примёрз к полу.
Алёнка начала аккуратно проталкиваться к выходу. Танцевать она не любила, а по-местному и вовсе не умела. Дорога до дому была не длинной. Шататься в темноте пьяными и нападать на девиц тут было не принято — общественного осуждения старались избегать все. Так что, девушка без страха шагнула в темноту улицы и потопала домой босиком по холодной земле, жалея, что не прихватила с собой шерстяную шаль.
— Ну и как тебе гребешок? — дохнул в спину запыхавшийся Авдей.
— Чешет. — Алёнка ускорила шаг.
— Прости, что узора никакого не выжег. Малаша сказала, что гребень скоро нужен, не до узоров.
— А ты значит, мастер — узоры выжигать?
— Я по камню мастер. По малахиту, — гордо ответил Авдей. — А тому, кто с камнем сладил, дерево на один зуб.
— Все вы тут — мастера, — Алёнка хотела добавить «девчонкам головы дурить», но не успела.
— Все — да не все. У Михея только я и Демид в учениках ходим. Остальные парни в рудники пошли, да на заводы.
— Так ты деда Михея знаешь? У него ещё лошадь Снежкой зовут.
— А то.
— Передай ему, что Алёнка — что из Екатеринбурга, здоровья ему желает.
— Здоровье-то ему пригодится. Приболел снова.
— Я Варваре Степановне скажу.
— Не говори. Зря это.
— Почему? Варвара много травок знает от всяких болезней.
— Потому, что у Михея своя жена — травница. А ещё у Агафьи нрав такой… С Варварой они только лаются да кусаются.
— Понятно, женская конкуренция.
— Чего?
Алёнка снова вспомнила про Штирлица и парашют.
— Авдеюшка, а ты на плотину ходишь на хороводы? — спросила она первое, чем по её мнению, мог интересоваться парень, чтобы отвлечь его от своих речевых странностей.
— Не хожу, Алёнушка, уроков много.
— Ээ… так ты в школе учишься?
— Нет, у Михея. Да и не учусь я уже. И так учёный. Мастером, говорю ж, работаю. Это Демид-ко у нас молодой, его учат. А мне приказчик уроки даёт, я и делаю. То деталь по чертежу, то вазу, то шкатулку. А недавно для барыни какой-то ненашенской для подарка заготовки делал. Ювелиры в крепости потом заготовки эти в серьги вставляли, да в кольца. Говорят, самоцветы наши в моду вошли в Петербурхе.
— Мм… Значит, ты Демида хорошо знаешь.
— А то. Поди, года два, как кажный день в мастеровой избе толкёмся.
— Угу… А хороший он парень?
— Рукастый. Учится справно.
— Нет… я имела ввиду… какой он человек? Добрый? Я за Малашу беспокоюсь. У вас тут жена — собственность мужа. Выходит, что Малаша теперь в демидовой власти. А мне он неприветливым показался.