Авдей достал откуда-то пару кружек, зачерпнул отвара и подал Алёнке.
— Зачем Тимохе Косому-то глазки строила? — вопрос этот прозвучал как-то… знакомо.
В своё время Алёнка точно так же у Артёмки спрашивала, зачем он налил воды в кинетический песок? Без критиканства и агрессии. Песок всё равно был испорчен. Это само по себе было наказанием. Хотя потраченных денег она жалела.
— Хорошо, расскажу. Только ты пообещай, что отвезёшь меня обратно в Полевской на лошади. Даже если решишь, что я — самый ужасный в мире человек, всё равно не бросай тут. Ладно? Не хочу с волками встречаться, — Алёнка вздрогнула от накативших воспоминаний.
— Ладно… — тоном переговорщика с суицидником ответил Авдей. — Я тебя тут одну не оставлю. Просто расскажи всё по правде.
— Я не беглая, — с ходу начала Алёнка. — И никогда крепостной не была. Просто я из такой страны, которая находится очень далеко отсюда. Очень-очень… До неё не доехать на лошади и не доплыть на корабле… Помнишь сказ Михея про Забаву?
— Как не помнить, коли он его на всяком застолье рассказывает?
— Перенеслась тогда Забава с помощью украшений из шкатулки малахитовой. Веришь — нет, но я сюда также попала. Но сначала… — Алёнка тяжело вздохнула. — Я должна рассказать тебе, как жила в своём крае и кто я на самом деле… Меня и вправду зовут Алёна Васильева. Мне 27 лет. Я была замужем за одним мужчиной, который нас бросил…
— Как это бросил? — перебил Авдей.
— Значит, всё остальное тебя не смущает? — улыбнулась Алёнка, тяжело дыша — свою тираду она выдала на одном дыхании. — У нас это часто бывает. Муж может легко развестись с женой.
— Чтобы она ходила и милостыню собирала?
— Нет. У нас там все грамотные. Каждый человек и читать умеет и считать. И почти все женщины работают с бумажками… Ммм… Про это потом, если захочешь, расскажу, — Алёнка глотнула горячий отвар. — Самое главное: у меня там остался сын, Артёка, и ему 4 годика, понимаешь?
— Не совсем…
— Тебе нужно время, я знаю. Но я если честно и не рассчитываю, что после всего услышанного ты захочешь строить со мной какие-то отношения, — голос её дрогнул.
— Алён, погоди, я сейчас не словечка не понял. Про какие это ты «ношения» говоришь… Про сына понял.
— Это самое главное. Это причина, по которой я не могу тут остаться, хотя я… полюбила тебя тоже, — прошептала женщина, опустив вниз глаза.
— Значит, любишь меня? — Авдей облапил Алёнку, одетую в тулуп, и ей стало жарко толи от костра, толи от разлившегося вдруг внутри желания…
Последнее надо было срочно притушить…
Ни к чему ей. Да и ему…
— Ты не понимаешь… — Духота раздражала, и она отстранилась от мужчины. — Артём там один остался, и я не знаю, что с ним? Как он живёт? Может быть, в детдоме? А может, его отцу отдали, которому он не нужен? Сын у меня добрый. Слишком. А таких не любят… В почёте сильные и злые! — Голос начал срываться на крик. — Успеха добиваются самые горластые… Но есть иные пути. Можно быть счастливым! Главное трудиться и любить то, что делаешь. И в мире так много прекрасного. А я не успела ему рассказать! Я ничего с ним не успела! И я хочу к нему, слышишь? Это мой сын! И он там один!