Алёнкино сердце бешено заколотилось от панической атаки, а ладошки разом вспотели. Она машинально глянула вверх на дырку в крыше, в которую уходил дымок от костра. В проёме синело ночное звездное небо. И стало понятно, что засиделись они в избушке до темноты.
— Авдей, мне страшно, — стуча зубами, сказала Алёнка.
— Ты чего? Волки в зимовье не пролезут. Его же строили по-особому, чтобы от дикого зверя ночью спасаться.
Алёнка на всякий случай оглядела и массивную дверь с тяжёлым засовом, и стены без окон. И постаралась успокоиться. Но от каждой волчьей рулады всё равно становилось зябко. Авдей, видя, что Алёнка дрожит, подкинул в прогорающий костер дров, и пошёл было за тулупом.
— Обними меня лучше, — попросила она тихо.
И Авдей обнял.
— А до Снежки они добраться могут? — Алёнке было жаль лошадь, которая вынуждена была бояться в одиночестве и время от времени громко ржала.
— Нет. Там такая же дверь, как у нас. А засовы тяжёлые волки снимать ещё не научились.
Дальше они сидели молча… Смотрели на пляшущие язычки огня и слушали потрескивание и шипение местами отсыревших веток.
Алёнка слегка приподняла голову. Щека прикоснулась к щеке. И как-то так получилось, что их губы встретились.
Оба они замерли в каком-то предвкушении…
Взвыли волки. Алёнка инстинктивно крепче прижалась к горячему телу Авдея. Губы проникли в губы… И оба они, не сговариваясь, решили жить здесь и сейчас, и выпить всё счастье, которое им подарила судьба…
Глава 19.
Вечером Алёнка с Авдеем сидели у Людмилы за столом, слушая, как во дворе заходится лаем собака.
Сына своего вдова отправила к другу, потому что Авдей с порога сказал, что перемолвиться хотелось бы с глазу на глаз. Где в это момент был Тимоха, Алёнка не знала. Но встречаться с ним не хотела.
«Раз она сына попросила уйти, значит, Тимохи в избе тоже нет», — рассуждала про себя Алёнка. — «Вряд ли Людмила позволила бы подслушивать чужаку».
Пока гостеприимная хозяйка накрывала на стол, Алёнка волновалась так, будто сидела в очереди к стоматологу. Не помогали от дрожи в теле ни ладонь Авдея, которая легонько сжимала Алёнкины пальцы, ни улыбка Людмилы, которая явно хотела угодить гостям.
«Надолго ли хватит той доброты, когда она узнает, зачем пришли?»
— А шкатулку, Авдеюшка, я продала давно, — спокойно ответила женщина, выслушав мастера.
И Алёнка ей сразу поверила.
Но не Авдей:
— Это ж память была. О муже. О дочери.
— И всё же, пришлось продать. Вдовий век короток, коль в кошеле не звенит. Как закончились деньги, да золотишко, что от Корнея остались, — тяжело вздохнула Людмила, — так и продала.