— Конечно, ведь это законы моего мужа и моего народа, я Царица Дальних Земель, как же я могу не соблюдать законы или поступать не так, как велят традиции? Как бы ни были они тяжелы сердцу моему и разуму… Царям подвластно так много и настолько мало. Но если я была рождена дочерью Короля и стала женой твоей, Царь Дальних Земель, стоит ли гневить судьбу и Главную Богиню, что простирает руку свою и взор свой на каждого человека, будь то простолюдин, всадник или сам Царь, на всех просторах Дальних Земель?
— Ты мудра не по годам, жена моя.
Горотеон повернул голову в сторону уже немолодого всадника, что подъезжал к Царю Дальних Земель и, остановившись, с поклоном, сказал:
— Те люди, — он указал на двух человек, низко склонивших голову, одежда их была груба, но прочна и удобна для тяжкого труда сельского люда, — просят твоего суда, Ваше Величество.
— Веди их.
Айола поймала на себе взгляд уже знакомого ей немолодого всадника.
— Скажи, что я с Царицей, чтобы не поднимали они взгляда своего. — И Айоле: — Сельские люди могут не знать, что ты Царица, тебя бы расстроила невинная смерть сельского человека.
— Что значит: «Просят суда»?
— Иногда сельские люди, простолюдины или торговцы, которые опасаются просить суда во дворце или обращаться к судьям в своих поселениях, просят суда напрямую у Царя.
— Разве он обязан судить простых людей? У Царя много обязанностей… если тратить время на суд между сельскими людьми, ни на что другое не хватит времени.
— Мало какой простолюдин решается на то, чтобы заговорить с Царём, Айола, и мудро для Царя рассудить этих людей. Недопустимо показывать пренебрежение простым людом, будь то ремесленник или скотовод, каждый из этих мужей воин, и каждый в мирной жизни платит подать в казну, каждый из них имеет право на честный суд.
Тем временем двое подошли и, глубоко поклонившись, в нерешительности переступали ногами. Всадник был за их спиной, конь его недовольно фырчал, ещё больше пугая заробевших сельских людей. Айола вспомнила, как боялась мужа своего Горотеона, и заглянула ему в лицо, которое мало что выражало, и было подобно каменному изваянию. Взгляд его был грозен, и даже любящее сердце юной Царицы сжалось в страхе.
— Я отвернусь, — Айола спрятала лицо на груди мужа. — Как же они будут говорить с тобой, муж мой, если конь твой высок, а им нельзя поднять глаза на тебя, ведь взгляд их падёт на Царицу.
— В неурочный час попросили они суда, — он поправил плащ Царицы так, что не стало видно ни лица её, ни рук, ни ног, укутав, словно в кокон.
— Вы можете поднять лица, — Царь обратился к сельским людям. — Что привело вас к спору, и в чём он состоит?