— В южном крыле, в женской половине, в Царских покоях, она только разрешилась от бремени, женщина, кто бы ты ни была, ты не Царица.
— Ианзэ… — наследник внутри живота сильно ударил, словно пытался выйти на свет раньше положенного ему природой и Богами срока.
— Нам нужно поторопиться, Царица, — прошептал Берен, нетерпеливо подводя Царицу к небольшой двери в нише высокой стены.
— Нет! — произнесла Царица Дальних Земель, — никто! Ни зверь, ни птица, ни тварь ползучая не может причинить вред семье Царской — это карается смертью. — Айола шла прямо на узников. — Никто не смеет покушаться на трон Дальних Земель — это карается смертью, никто не смеет смотреть в лицо Царице — это карается смертью, никто не смеет поднимать мятеж и нести его по Землям, неся за собой пожары и разруху — это карается смертью. Никто не может вступать в бой с всадниками Царицы — это карается смертью, никто не может спорить с Царицей — это карается смертью!
Айола кружила вокруг пленников под беспристрастными и непроницаемыми лицами всадников, под крики, что доносились из-за высоких дверей, и повторяла, и повторяла, за что им полагается смерть.
— Как много смертей и как мало у вас жизней, мужи…
— Ты ничего не можешь, Царица, скоро сюда ворвутся мои люди, и ты погибнешь, — бывший советник выплёвывал слова прямо в лицо Царице Дальних Земель, вместе с кровавыми слюнями. Айола протёрла лицо своё.
— И за это тебе полагается смерть. Когда сюда ворвутся, не ты будешь сидеть на троне Дальних Земель, и не сын твой, и никто из рода твоего не будет, как и не будет жить, всех ждёт смерть. Вина ваша доказана, пленники, и смерть ваша будет страшна. — Она крикнула палачу, и тот через мгновение принёс корзину с шипящими тварями, но Айола не отступила, не сделала шага назад. — Вы умрёте сейчас, к дому вашему уже выехали мои люди, и другие сыновья твои умрут тоже, как и дочери. Провинция ваша захлебнётся в крови своей — не останется живого человека, зверя или птицы на просторах её, но пока смерть ждёт вас, — она смотрела, как извивающихся гадов, чья расцветка была ярка и притягивала к себе, нёс палач.
Берен взял за руку Царицу и попытался отвести её от пленников, палач встал и не подходил ближе, держа за головы шипящих тварей.
— Царица, вы должны послушать меня, через время всё будет окончено, но вы должны уйти из залы.
— Я буду смотреть, как эти двое корчатся в муках, я буду смотреть на смерть их.
— Это не зрелище для жены, носящей в чреве своём младенца, — Берен был настойчив. — Царица!
— Нет. — Айола застыла и стеклянными фиолетовыми глазами смотрела на пленников, которые корчились в страхе, смотря на танцующих в руках палача тварей, и просили милости Царской — четвертования для себя и детей своих.