Ей хотелось снять с себя платье и с Царя своего и господина тунику из тёплой ткани, и чтобы он вошёл в неё, как муж входит в жену свою. Руки мужа под платьем, которые быстро разобрались с крючками на женских одеждах, не удивили младшую дочь Короля, она лишь подтянулась ещё выше и сама поцеловала губы своего Царя и господина, не спрашивая позволения и даже не вспомнив, позволительно ли это. Айола не смогла бы ответить, она ли целует своего Царя и господина или он её, но это становилось неважным, когда тёплая рука Царя добралась до женственности младшей дочери Короля и стала давить на точку, уже знакомую Царице, и она слышала свои стоны, сладостные, как мёд, и ей было тепло, как в опочивальне своего Царя и господина. Она услышала, как бархатный голос прошептал ей.
— Мне войти в вас, Царица, как муж входит в жену свою, только пальцем?
И она, словно в раздражении, ответила:
— Да.
И в тот же миг Айола закричала от того, что тысячами струй кипящей воды наполнился живот её, а потом свет перед глазами померк, и она осела в руках своего Царя и господина, лишившись сил. Её Царь и господин тяжело дышал и прижимал к себе Царицу, однако движения его рук и губ были осторожными и плавными, младшая дочь Короля постепенно стала видеть местность вокруг и ощущать странный запах, исходивший от зелёных деревьев. Всадники были вдали, и Айола увидела, что, спешившись, они стояли спиной к Царю Дальних Земель. Младшая дочь Короля покрылась стыдом за своё поведение и ещё раз посмотрела на всадников и своего Царя и господина, чьё дыхание становилось ровнее.
— Мои всадники могут смотреть на ваше лицо, Царица. В случае же мятежа или восстания, любой из них может войти в ваши покои и опочивальню и посадить вас на своего коня, даже в нижнем платье, Царица. Но ни одному из них не позволено видеть, как загорается румянец на ваших щеках от ласк мужа, и ни один из них не может поднять глаз своих, когда Царь целует свою Царицу, за это его ждёт смерть от моей руки, и она не будет лёгкой.
В город они въехали через те же ворота, шёлк был расстелен по ступеням дворца и вёл в покои Царицы. Тот же немолодой всадник помог спуститься младшей дочери Короля, появившаяся, словно из-под земли, стража, сопроводила Айолу до дверей её покоев, где её ждали сытные угощения и старуха, которая возмущалась, что лицо Царицы слишком обветрено, как и руки, и хорошо, если до семи дней, когда Царь обязан призвать к себе Айолу, они смогут привести в надлежащий вид Царицу, чтобы не вызвать гнев Царя Дальних Земель.
После угощений и сладостей, когда младшая дочь Короля почти засыпала, лёжа на маленькой кушетке, что предназначалась для отдыха, обнимая своего зверя, сказав старухе, что обмываться она будет позже, стук в дверь и шум заставил её подпрыгнуть от неожиданности. Никто не заходил в покои Царицы в это время. В зашедшем муже в чёрной одежде она узнала главного евнуха, который отрывисто говорил что-то побледневшей старухе. Старуха отвечала евнуху, хваталась за голову, но евнух в недоумении отвечал и выглядел крайне удивлённым. Когда евнух закрыл дверь, старуха с невиданной для её лет прытью бросилась к младшей дочери Короля и, больно схватив Царицу за руку, поволокла её в покои, где рабыни уже готовили тёплую воду и благовония.