— Царь призывает тебя, дитя моё, — шипела старуха.
— Но ведь сейчас не семь дней в середине моего лунного цикла. — Айола упиралась в неверии, старуха точно ей сказала, что обязанность Царя — призывать Царицу к себе в течение семи дней в середине её лунного цикла, пока она не понесёт в чреве своём наследника.
— Царь зол, дитя моё, он зол, он прервал совет и сам нашёл евнуха, чтобы тот передал, что призывает тебя немедля, никогда ещё не было такого, никогда. — Старуха оттолкнула рабынь и сама втирала в тело, руки и лицо Царицы крема и дёргала её сырые волосы в попытках заплести косы и украсить их жемчугом.
Шум в дверях заставил старуху второй раз за вечер подпрыгнуть. Евнух, появившийся в дверях покоев, где приводили в порядок Царицу для своего Царя и господина, громко крикнул что-то старухе, которая уже надевала один халат поверх другого на плечи Айолы и закрепляла мантилью с помощью тяжёлых гребней, украшенных жемчугом — подарком самого Царя Дальних Земель.
— Царь не желает больше ждать, — с этими словами она толкнула Айолу за дверь и сама поспешила за ней и главным евнухом, который шёл настолько широко, что младшая дочь Короля еле поспевала за ним. Стража бесшумно двигалась на два шага позади Царицы.
У деверей в покои её Царя и господина они остановились на минуту, старуха, стараясь отдышаться, оправила складки верхнего халата младшей дочери Короля и, сильней закрепив тяжёлые гребни, смотрела, как стража Царя открывает двери и пропускает юную Царицу в покои её Царя и господина.
Сам Царь стоял в опочивальне, уже знакомой Айоле, она быстро прошла туда и поклонилась в ноги своему Царю и господину, как и подобает рабыне, и уже вставала — она не рабыня, — как мягкая рука остановила её, и младшая дочь Короля осталась на коленях перед своим Царём и господином.
— Нельзя заставлять ждать своего Царя и господина, Царица.
— Я… — Айола потупилась, решив, что оплошность её заслуживает наказания, и смотрела прямо перед собой. Полы шёлкового халата, что был на её Царе и господине, распахнулись, и она увидела мужественность Царя, выглядевшую так, словно он хочет войти в жену свою. Она впервые видела настолько близко мужественность, и успела рассмотреть венки и даже влагу на самом её пике. Её Царь и господин надавил на голову Царицы и приблизил её ещё ближе к мужественности, так, что она задела щёку. Айола была полна страха, она не понимала, почему Царь призвал её раньше дней, когда обязан это сделать, и как ей следует поступить, чтобы не вызвать ещё больший гнев в своём Царе и господине, чем тот, что она услышала в его голосе, когда он говорил на своём наречии, и всё, что поняла Айола — это слова: «дитя» и «разум» или «ум», но с каким-то дополнительным звуком.