— Пфф, — Маша засмеялась. — Ну-ну. Безумству храбрых — венки со скидкой.
— Ты того стоишь, Машенька, двадцать пять годиков.
— Вы, наверное, тоже в детстве болели много, на работе головного мозга сказалось, — пропела Машенька.
— Так заметно? — Серёга не мог перестать счастливо улыбаться.
— Очевидно!
И он никогда в жизни не был так счастлив, как стоя посредине бюджетной «Пятерочки», перекидываясь репликами с Машенькой двадцати пяти годиков, смотря на девушку, ловя себя на любовании, восхищении, мальчишеском восторге, как бывало в средней школе, когда понравившаяся одноклассница отвечала на валентинку согласием сходить в кино.
Сергей проводил Машу до дверей квартиры, она упиралась, хмурила брови, сжимала губы, становясь при этом ещё краше, у него заходилось сердце при взгляде на хорошенькое личико. Он не домогался, вообще никак не намекал на произошедшее на спортивной базе, напирал на то, что район неблагополучный, а в парадной сломан домофон — мало ли кто встретится на лестнице.
Маша фыркнула, но согласилась, забавно прижимая к груди шоколадку Несквик с клубникой. Серёга ей вручил за кассой, Маша попыталась гордо отказаться, чем едва не вызвала смех у парня — это всего лишь шоколадка, но язычок, нервно и нетерпеливо облизавший нижнюю губу сдал девочку с потрохами. К шоколаду мисс Настенька из сказки «Морозко» была отчаянно неравнодушна. На прощанье пообещал завтра же позвонить и, счастливо улыбаясь, сбежал по лестнице старого фонда Васильевского острова.
Хотелось орать на весь город, страну, планету, издать победный клич воина, завоевавшего континенты, покорившего сильнейшую армию мира, а ведь никакой победы он не одержал. Маша больше хмурилась и растерянно хлопала глазами в новой, не сползавшей на нос оправе, единственное его достижение — шоколад в жёлтой обёртке с изображением зайца. И всё же чувство беспричинной эйфории, отчаянного, эгоистичного счастья обуревало Сергея, вырвавшись на свободу. Словно полтора месяца сидевшее под замком чувство радости, заталкиваемое гнётом мыслей и сомнений, вырвалось и никак не хотело успокоиться, оно разгоняло кровь до космических скоростей, заставляя сердце захлёбываться и почти повизгивать, как сытый, куцехвостый щенок, получивший двойную порцию еды.
Ощущение чистейшего восторга испортила Оленька, решившая, что двенадцатый час ночи — удачное время для визита, оставалось обрадоваться, что ключи от своего дома он Оле так и не дал.
— Оль, честно говоря, устал как собака, — попытался отказаться Сергей. — Завтра на работу, — он окинул взглядом женщину.