— Чему ты улыбаешься? Дело ж дрянь! — обрадовал хорек.
Но мне так не казалось, пока мама не изволила снова открыть рот.
— По древнему ритуалу я обязана огласить правила, которые, без сомнений, вам известны. Правила, дарованные самим богом Тьмы, правила, которым надлежит неотступно следовать, правила, которые составляют суть всего. Первое. Спасение кроется в правде, во лжи лежит погибель!
— Э-э… Что, простите? — я распахнула глаза, а Фаргус, недолго думая, с кулаками накинулся на плотное щупальце тьмы, пытаясь высвободить меня от пут.
— Не ссы, я сейчас! Мы все исправим, хозяин!
Хорек впился зубами в туман, но тут же отскочил с яростным шипением.
— Кажется, я несколько переоценил свои силы…
Ну хотя бы попробовал, и то мило!
— Не советую врать, милочка, — объяснила миссар и, наклонившись ближе, добавила: — хотя почему же. Ты попробуй. Попробуй.
— Вы так добры, мама. Пожалуй, воздержусь…
Женщина нехотя выпрямилась и продолжила.
— Неискренность допускается, но карается. И только правда позволит завершить ритуал, — очередная пауза. Миссар Сакс прошлась внимательным взглядом по зрителям, от которого даже старичок с третьего ряда проснулся и торжественно провозгласила: — Да начне…
— Эм. Секундочку! — я снова вмешалась и сладко улыбнулась.
— Ну, что еще?!
— Просто для понимания. Вы так не сердитесь! А чего мы хотим добиться этим ритуалом. Цель какая?
— Ты хочешь стать частью рода Сакс. Древнего, могущественного, одного из сильнейших в Разолии. Ты хочешь выносить в себе потомка богов. Этот ритуал проходит каждая женщина из нашего рода.
Девицы из второго ряда прилежно закивали.
— Докажи что ты честна. Что любишь моего сына. Что достойна стать одной из нас, и тогда я дам тебе благословение!
Не так я себе все это представляла, но ладно. К тому же, со вторым могут возникнуть проблемы. Как я докажу что люблю Даниэля, если не люблю? Я вообще не уверена что умею любить! Да и теперь стало понятно стойкое нежелание Селесты проходить этот ритуал. Что ж, если на кону стоит моя жизнь, то между правдой (то есть жизнью) и ложью во имя незнакомой мне девицы (то есть смертью), я, конечно же, выберу правду. А там пусть сама последствия расхлебывает.
— Итак. Первый вопрос.
Тишина. Только барабанной дроби не хватало, но ее с лихвой заменяла дрожь моего сердца, клокотавшего в ушах похлеще любой ударной установки. По лбу стекла капелька пота — все прямо как в фильмах ужасов, где героиня в секунде от смерти и понимает это.
— Любишь ли ты моего сына, Селеста?
Ну зашибись! Я думала, для начала будет что-то попроще. И что ответить? Заверить в пламенной любви и умереть от счастья, сидя в этом, пусть и удобном, но явно неподходящем для смерти кресле? Нет, спасибушки. Правду скажу, а там пусть делают что хотят.