Когда Рину едва сравнялось шестнадцать, его отец был отравлен вражеским лазутчиком. Конечно, душегуба нашли и казнили, но окутанная горем юная душа требовала отмщения и тем, кто направлял руку убийцы. Будущий император не нашел для этого способа лучше, чем сбежать на фронт в самый разгар войны.
(Бедная мать — он оставил ее, потерявшую мужа, сходить с ума от тревоги за сына! Но мне ли его осуждать? Сама хороша — Агафье своей даже записку не черкнула. Мне пришлось тряхнуть головой, дабы отогнать некстати проснувшиеся угрызения совести и снова сосредоточиться на истории императора.)
Скрывшись под чужим именем, Рин стал офицерским подручным и выполнял любые поручения в обмен на возможность обучаться. А после, как только юноше выпадал шанс проявить себя, он брал оружие и отправлялся в бой, едва ли не каждый раз заканчивая его уже в новом чине. Спустя несколько лет слава о невероятной доблести и бесстрашии солдат роты под управлением Рингарда дошла до самого императора. (Отчего-то вспомнилось заговоренное оружие, ага.) Правитель блудного племянника признал и с легкой руки назначил его сразу командующим войсками всего Западного фронта.
Недоверие военных к молодому командиру быстро развеялось. Если верить рассказчику, Рингард оказался мудрым и прозорливым стратегом, ценящим личный состав вверенной ему армии. Как бы там ни было, вскоре почти десятилетняя фаза горячей войны была окончена на весьма выгодных для Огненной Империи условиях.
Радость от хоть неполной, но победы была омрачена известием о безвременной кончине дядюшки. Ко двору Рингард прибыл уже главным претендентом на трон. Его безоговорочно поддержали все высшие военные чины, а потому их главнокомандующий был немедленно коронован. Похоже, несогласным с таким порядком престолонаследования права голоса не дали.
Ступив на престол, молодой император сразу развил бурную реформаторскую деятельность. В связи с этим часто упоминается «чуткое наставничество» некой леди Оземалии. (Это Озму, что ли, кличут так?) Главным новшеством новоиспеченного правителя стало урезание так называемых «дворцовых дотаций». Рингарду всегда претила праздность придворной жизни, потому в первую очередь именно ее обеспечение было почти что упразднено. Все это красиво объяснялось заботой о высшем имперском сословии — ведь ни для кого не секрет, что именно беспутная жизнь сгубила предыдущего правителя.
Только вот ведь незадача: далеко не всем вельможам понравилась затея вести более скромную жизнь и отдать большую часть казны на благо армии. Империя, как мне уже известно, воюет всегда, и, по мнению многих представителей благородных семейств, это вовсе не повод менять их привычный уклад жизни.