Поезд был наполнен участниками и приглашенными на встречу, и скоро в вагоне-ресторане за столиком Аны оказался известный американский иллюзионист. Два мастера иллюзий и обмана почувствовали родственные души, и оживленный разговор быстро заполнился заигрыванием без нарушения границ приличий. Ана смотрела на артиста, похожего на тропического попугая яркой одеждой и манерой разговора, и недоумевала, почему Скользящим никогда не приходил в голову такой способ добычи денег? Фокусы с исчезновением и распиливанием, а также подменой вещей и людей у них получились бы без особых затруднений. Она смеялась уже не над шутками собеседника, а по очереди представляя Ларса и Мирна в роли иллюзионистов, а себя — лежащей на столе в блестящей коробке. Впрочем, у Аны появилась такая возможность, потому что артист предложил ей поучаствовать в его блистательном шоу. Она согласилась. Распиливания в плане последнего турне по Земле не значилось, но оно обещало разнообразить программу.
Удивительно, но с того момента, как Ана поднялась с постели, смирившись с подслушанным приговором, вместо тоски расставания ее укутывало щемящее чувство хрупкого, драгоценного счастья. Все получалось, любые планы и идеи казались выполнимыми. Ларс проявлял чудеса терпения, и этим тоже было приятно пользоваться, настаивая на развлечениях.
Вот и сейчас, пока Наследник ехал в соседнем вагоне, Мирн добирался до городка на арендованной машине, забитой спортивной одеждой и инвентарем — после Сэнт-Морица троица Скользящих планировала прыжок с Европейского моста и полет на самом длинном в мире зип-лайне в Стерненсаусере.
Так что, заходя в украшенный зал гостиницы под руку с Фишером в новом платье, купленном в Цюрихе, Ана чувствовала себя красивой. Пусть не Золотым Рассветом, как Кайра, но Летним утром. И настроение у нее было соответствующее — приподнятое, хотелось взлететь над землей, прихватив с собой парочку драгоценных камней. Она даже уже услышала несколько интересных голосов. Обернулась на один из них… И мир завертелся, словно Ана покатилась с крутого склона внутри прозрачного шара для зорбинга.
Посередине зала, впившись в нее взглядом, стоял Бэй. В дорогом костюме, как на аукционе в Лондоне, с аккуратно зачесанными назад волосами. Но представительный вид и статность, достойную королей, уничтожал шальной взгляд и слишком сильные эмоции, исказившие лицо.
— Тван! — простонала Ана, сжимая зубы, чтобы не выдать себя удивленным возгласом.
Зачем теперь! Когда она прощалась с этим миром, забивая шкатулки памяти впечатлениями, чтобы без сожалений начать жизнь, в которой будет только Долина, а в сердце только Ларс? Зачем Судьба подсунула ей эту встречу?