Но зато мой ребёнок, наш ребёнок, точно будет в безопасности.
Через два дня должно начаться массовое выступление охотников против диктатуры верховных… И, жутко переживая по этому поводу, я осмелилась позвонить родителям со своего телефона. Сомневаюсь, что кого-то из них прослушивают, пусть это и в стиле “верхушки”, но отец не дурак и за этим следит. У меня получилось сразу же дозвониться до мамы, которую мне, похоже, всё-таки удалось довести до паники.
— Наталья! — полным именем меня мама называла только в те моменты, когда намеревалась всыпать мне по первое число. Такое в последний раз было в мои двенадцать лет и с тех пор поводов для подобного я не создавала. — Ты себе вообще воображаешь, как подло поступила с нами?
Я молчала в трубку, ожидая, что меня начнут распекать за связь с оборотнем. Всё-таки, как бы лояльны не были родители, они опасались двуликих. Предрассудки, внушенные с детства никуда не испарились из их умов… Однако, здравый смысл позволил им прийти к верным выводам и мне подобных идей не внушать. Вот такой вот парадокс.
Но, как оказалось, родительницу волновало совсем не то, о чём подумала я.
— Ты собиралась нам вообще сказать о внуке? Или, если бы не Маргарита, слиняла бы к своему мохнатому и слова бы не сказала? — из динамика послышался тяжёлый вздох.
Я сначала растерялась, но потом нашла в себе силы объяснить всё:
— Мам, не сердись, — я говорила тихо, сожалея о том, что сразу не поведала ей обо всём. Она бы поняла и помогла бы… Но сейчас всё так, как есть, и я могу только попытаться что-то изменить. — Я так испугалась. Мне сказал Игорь, что я пахну оборотнем, Максом, естественно, просто он же его не знает… Ну, а так бывает с женщинами оборотней, когда те беременны. Я сделал тест и… вот. Мне сначала за себя страшно стало, а потом ещё и за ребёнка, — я услышала, как мама хмыкнула. — Мам, ему полторы недели только, а мы его так любим уже. Или её.
Она тихо рассмеялась, а я почувствовала, как у мне становится легче дышать. Ради своего малыша я была бы готова разорвать отношения с родителями, но мне ужасно не хотелось этого делать. Так что, раз мама меня поняла, то и папе деться будет некуда. К тому же, как я поняла по рассказам Макса, отец и вовсе был рад, что я сейчас не среди охотников. Он не хотел, чтобы я участвовала в перевороте.
Я, честно говоря, тоже не горела желанием, но готова была бороться. За родителей, за себя. Но теперь появился тот, кто в моей защите нуждался больше, чем кто бы то ни был.
— Ладно, милая, я пойду, — мама тяжело вздохнула. — Берегите себя… И не называй дочь Светланой, я тебя умоляю! Пока!