Как оказалось позже, Альберта была выбрана не пальцем в небо. Знакомый Алекса, того, у кого мы остановились в Оттаве, имел в Калгари охранное агентство, лучшее там и Макса с его армейским прошлым едва ли ни зазывали туда. Охрана, похоже, что у нас, что здесь была специализацией оборотней. Но это и не удивительно.
Мы уже через два месяца обустроились на новом месте, ещё через месяц получили вид на жительство и оформили брак, а к моменту, как родилась наша дочь, у нас уже было гражданство, у неё, естественно, тоже.
Алиса была удивительно спокойной девочкой, хотя я готовилась к бессонным ночам и круглосуточному плачу. Она к пятому месяцу своей жизни спала уже очень мало, но не требовала много внимания, хотя, я и без плача старалась быть с ней рядом чуть ли не круглые сутки.
Я беспокоилась о том, что плохо знаю английский совершенно зря. Жизнь среди англоговорящих заставила меня уже через полтора года свободно разговаривать на нём, однако же, от акцента я никогда, наверное, не избавлюсь. Изучение французского шло, хоть и с горем пополам. Через те же полтора года я ломано и со вставками на английском, могла говорить на обыденные темы и задавать такие же обыденные вопросы.
Макс работал много, но при этом немало времени проводил и с нами. Через три года жизни в Канаде мы продали дом и переехали в просторную квартиру в центре Калгари.
Наш сын родился, когда Алисе было уже девять лет. И, если старшая дочь была похожа на Макса, имея лишь некоторые мои черты, то Ник был копией моего отца, на которого я была похожа.
Когда сыну было четыре, я уговорила Макса съездить на родину. Он долго сомневался, но всё-таки решился. Он и сам, как бы не скрывал, скучал по дому. Приехав, мы встретились с Марго, с Настей, с моими родителями.
Отец был по уши погружён в проблемы охотников, но по рассказам мамы я знала, сколько всего он сумел сделать. Тот переворот, которого никто и не заметил, в общем-то, того стоил. Система была полностью разрушена. Почти все охотники нового поколения жили своей жизнью среди людей. Многие даже сходились с оборотнями. Совет существовал едва ли не по инерции, но оставалось много охотников, которые не знали других дел, кроме как кромсать диких. Так что, им это было нужно.
Дети разговаривали по-русски, с непривычки ломанулись болтать со всеми подряд, потому что язык им нравился. Через месяц они согласились остаться здесь навсегда.
Макс притворно бурчал, пытался нас образумить, но сдался под напором и уехал в Канаду, решать все оставшиеся проблемы и распродавать имущество.