Только сначала, чтобы снять опасения Вашего величества в злонамеренности моего долгого умолчания, поскольку таковые возникли, прошу дозволения кое-что пояснить Вам и Государыне Императрице.
Во-первых, я сам намеревался рассказать Вам все. Когда узнаю Вас получше. Но — тет-а-тет и лишь в том случае, когда появятся объективные предпосылки для введения Вас в курс этих дел, а также когда исчезнут щекотливые моменты, позволяющие заподозрить меня в двурушничестве. К сожалению, сейчас таковые присутствуют.
Так, Вы можете подумать, что мой рассказ о морганатических союзах, заключенных Вашими родственниками вопреки запретам, и с последующим прощением ослушников, это своеобразная «протекция» для того, чтобы склонить Вас на дозволение брака Вашей сестры Ольги Александровны с господином Банщиковым. Вы даже можете воспринять это за попытку влезть в Вашу семью с некими, далеко идущими планами.
Вы можете решить, что рассказ об «августейшем бунте» ряда великокняжеских особ, приведшем, в итоге, к принуждению Вас к отречению в 1917-м году, причем и за себя, и за Алексея, это попытка давления на Вас в вопросе дозволения для ИССП оперативной разработки скомпрометировавших себя членов правящей фамилии.
Наконец, Вы можете посчитать это огульным оговором, попыткой известной группы лиц ограничить Ваше общение с родственниками, в целях усиления влияния на Вас этой самой «группы».
А чему Вы удивлены? Если Вы готовы к предельно откровенному разговору, могу такую постановку вопроса только приветствовать. Ведь впереди страну, и всех нас вместе с ней, ожидают испытания, по сравнению с которыми прошлый «японский» эпизод может показаться со временем невинным пикником на пляже. Тем более, что здесь сегодня по Вашему повелению наконец-то собрались все те, кто действительно необходим Вам для принятия решений по стратегическим направлениям движения на ближайшие годы.
Конечно, немного узнав Вас, Государь, я существенно скорректировал свое прежнее мнение о Ваших личностных качествах, построенное на основе того «портрета», который в нашем времени доступен всем, благодаря мемуарам господ Витте, Милюкова, Родзянко, Гучкова, Керенского и им подобных Ваших недругов. Сейчас я не сомневаюсь в том, что пугливой мелочности и иезуитской подозрительности от Вас ожидать не следует. Тем не менее, я пока не уверен в том, простите, что эти полтора года тяжких испытаний избавили Вас от бациллы фатализма. Или же от способности менять «окончательные» решения на диаметрально противоположные. Причем, по нескольку раз на дню.