— Сегодня. — Бес, чутко уловив в моем голосе слабину, стал тверд.
— Почему нет? — повторил я.
Чем ближе мы подходили к «FIVE O'CLOCK», тем меньше у меня оставалось решимости сделать первый шаг к более близкому знакомству с Аннушкой. Ну что я ей скажу? Как? Может, подстеречь ее у служебного входа после завершения смены и хлопнуть по попке: «Хелло, бэби! Как ты смотришь на то, чтобы потусоваться со мной в „Папе Карло“ этой ночью?» Или пасть на колено прямо посреди торгового помещения: «Мадемуазель, я потрясен вашей ангельской красотой! Позвольте стать вашим рыцарем?» Бред. Кроме того, и в первом и во втором случае существует вполне реальная опасность схлопотать от файф-о-клоковских гардов[18]…
Кроме того: вдруг у нее имеется друг? А ведь наверняка имеется.
— Сучка ты, Жерар, хоть и кобель, — тоскливо сказал я.
— Тяв-тяв! — довольно подтвердил бес, нагло пристроившийся у меня на сгибе левого локтя.
Я ущипнул его за что пришлось и вошел в магазин.
Аннушка, куколка моя, с доброжелательной улыбкой рассказывала что-то немолодому, плешивому и обильно потеющему толстозадому дядьке, делая жесты в сторону одетого с иголочки манекена. Дядька был очень большой, в шелковой гавайке, мятых шортах и дурацких желтых шлепанцах на босу ногу. У него были тугие щеки чревоугодника, похожий на кукиш подбородок и могучий рубильник с торчащим из ноздрей густым волосом. Он походил на разжиревшего облезлого попугая. В руке он крутил ключи от машины. Демонстративно так крутил.
Ну, еще бы — брелок у ключей был золотой, с мерседесовской символикой. На манекен престарелый попугай не смотрел вовсе, а пялился выкаченными бледными гляделками только лишь на Аннушку. Причем с видимой похотью.
Мне сразу же захотелось настучать ему по башке чем-нибудь тяжелым. Отобрать ключики мерсюковские да кэ-эк вмазать по родимчику! Разиков пять. Можно больше. Как давеча Жерару.
— Это она, — сказал я одними губами, отвечая на нетерпеливые подергивания Жерара. — И, кажется, ее нужно спасать.
Бес мой, оказывается, придерживался того же мнения. Он встрепенулся и, совершив длинный самоотверженный прыжок, очутился на полу, возле толстых икр носатого владельца «Мерседеса». Звонко пролаяв, он бросился бежать.
— Стой, дурашка! — закричал я с паникой в голосе, устремляясь вдогонку. Поднялась суматоха. Полусогнутый на манер буквы «зю», с вытянутыми руками, я носился между манекенов и вешалок с одеждой, умоляя пса вернуться. Тот задорно гавкал, подпрыгивал, крутился как заведенный и возвращаться решительно не собирался. Сперва вся эта кутерьма была спектаклем исключительно двух актеров, но постепенно к нам подключились продавцы, некоторые посетители и — что самое приятное — Аннушка. Ей-то терьер и попался.