– Уверена, что чужая? – Эмиль насмешливо взглянул мне в глаза. – Может, полукровка, если мать прижила от него ребенка. Логично, что он забрал дочь после гибели семьи. Вампиры заботятся о потомстве.
– Она не знает, кто она. Он даже кровь ей не давал. А смысл скрывать, если это правда?
– Детям кровь не дают, – пояснил Эмиль. – Им надо научиться вживаться в общество, мы ведь живем среди людей.
– Интересно… Попробуй разузнать про ее настоящую семью, – предложила я.
– А что это даст?
– Не знаю… Да, ты прав, – вздохнула я. – На убийцу это не выведет, какая разница, полукровка она или нет. И почему вы такие снобы?
– Не я. Мне все равно, – Эмиль сунул руки в карманы, рассматривая пол, словно что-то потерял.
Чего он уставился себе под ноги? Свет фонаря падал на Эмиля сбоку, делая его чужим и незнакомым, стало видно слегка отросшую щетину на щеке. Я не понимала выражения лица, пока он не продолжил.
– Меня из-за тебя не принимали. Мало, что человеческая женщина… Еще бы узнали, что охотница.
– Не напоминай, – я отвела глаза.
– У меня было много проблем из-за тебя. Я был нерукопожатным. Были те, кто отказывались вести со мной дела.
Я подозревала что-то подобное, но прямо он сказал об этом впервые. Пока мы были женаты, Эмиль запрещал вообще упоминать, что я охотница. Некоторые, конечно, знали – но только верхушка.
– Это давно в прошлом, – пробормотала я.
– Я просто ответил на твой вопрос. Я ни в чем тебя не обвиняю.
Я тяжело вздохнула. С вампирами слишком сложно – столько условностей, презрения – из-за чего? Теперь-то никто не рискнет нами пренебрегать – Эмиля уже трудно втоптать в грязь. Но неуловимый флер беззвучных насмешек преследовал меня до сих пор.
Хотелось сменить тему: мы незаметно возвращались в общие воспоминания, а там не только издевательства окружающих. Там его агрессия и сейчас нас обоим станет неловко… Мне уже стало. Я горько сглотнула и закрыла глаза: какого черта я стою здесь, дышу этим вкусным воздухом и хочу взять его за руку, если…
Он взял меня за руку первым. Шагнул ко мне, без прелюдии, без перехода – я не успела открыть глаз, как он меня поцеловал, то ли пытаясь сгладить эту неловкость, то ли сам бежал от воспоминаний.
Между нами слишком много сожалений. Я перевела дух и отстранилась.
– Останься у меня.
– Не могу, – я искала предлог отказаться, и, наверное, больше для себя, чем для него. – Мне пора домой.
– Яна, сколько можно? Что меняет одна неделя? Оставайся.
Я бы осталась, Эмиль. Вот только… Я еще не уверена. И мне еще страшно. Я еще не знаю.
– Мы договорились, – напомнила я. – Сейчас я уезжаю домой, прости.