— Закрой рот, — ору на нее и отталкиваюсь, потому что чувствую, что могу врезать.
Никогда не бил женщин, но таких хитрых обманщиц просто не перевариваю.
— Я ведь… ты мне нравишься… еще со школы, Максим. Я в параллельном классе училась, а ты… ты был всегда неприступным. Я люблю тебя, а она… она ради денег.
Я все-таки отрезвляю ее пощечиной. Разворачиваюсь и максимально легко шлепаю ее по щеке, приводя в чувство.
— Она. Моя. Жена, — произношу четко и с расстановкой. — А теперь собрала свои вещи и чтобы я тебя больше не видел. Проблемы я решу сам.
Отталкиваю ее от себя, подхожу к двери и жду, когда она выйдет. С радостью закрываю дверь за ней и только потом расслабляюсь. Выход пришел ко мне сразу после поездки к матери. Я знаю, что никакие юристы и адвокаты не решат проблему с передачей, поэтому единственный вариант — отыграться.
Я не играл почти год и многое, уверен, забыл. Но сейчас это неважно, потому что за столом витает напряжение, мой противник с интересом оценивает меня и приподнимает бровь, когда я вскрываю карты.
— Каре… — тихо комментирует мой оппонент и показывает свои.
— Фулл-Хаус… — говорю в ответ и улыбаюсь.
Я совершенно точно забыл как ведут себя игроки, потому что до последнего думал о проигрыше. А сейчас мне удалось отыграть большую часть того, что передал ему за долги Вадима.
Но я не расслабляюсь. Мы сыграли три раза и по тому, как спокоен мой партнер я понимаю, что это только начало. Разогрев, чтобы попробовать оппонента. Я знаю, что как только на кон пойдут серьезные ставки, он соберется, перестанет реагировать на малейшие выпады с моей стороны и просто закроется.
Начнет играть по полной.
И я надеюсь, что прав, потому что большинство тех, с кем я играл вели себя именно так. Чем выше ставки — тем больше видно их волнение, тем сильнее они сжимают кулаки под столом, считая, что это незаметно.
Я не знаю его имени, потому что он этого хочет, зато он знает не только как меня зовут, но и всю мою подноготную.
Я привык читать по лицам, но за год давно разучился. Я собирался надолго отойти от этого, перестать играть, потому что меня тогда затягивало. И играл я не только ради денег, но и для удовольствия. Потом перестал, занялся делом и вот опять…
— Где ты научился так играть? — спрашивает как бы между делом.
— В Вегасе, — я отшучиваюсь, потому что о таком не распространяются.
— Слушай, парень, — он приглушает голос, — здесь два десятка моих головорезов. Один щелчок пальцами и ты труп, так что не советую ерничать.
Чувствует себя королем положения, что явно говорит о его нервах. Это озарение приходит неожиданно. Я не улыбаюсь, просто молча киваю, а затем позволяю себе небольшую дерзость.