По ее лицу снова скатываются слезы, которые она не в силах сдержать.
— Он гуляет с другими девчонками, а мне невыносимо это видеть. Мне больно, понимаешь? Я сказала, что мы не можем быть вместе и он…
Притянув дочку к себе ближе, обнимаю ее за плечи. Вот что я могу сказать в этом случае, если чувствую себя виноватой и не могу сказать: “Не обращай внимания, дочка, встречайтесь”.
Несмотря на то, что я предполагала подобный исход событий, сейчас я не знаю даже, что говорить дочери. Она явно расстроенная и ждет от меня какой-либо поддержки, а я не могу ей ее дать, потому что понимаю — сейчас не самое лучшее время для их чувств. Раньше, не будь никакого скандала, я бы незамедлительно сказала, что в этом нет ничего страшного, они друг другу не родные и нет причин паниковать, но сейчас…
Я понимаю, что Давид прав: стоит только журналистам узнать о том, что наши дети состоят в отношениях, как на нас тут же нападут с новым скандалом. Я даже представляю заголовки этих статей, и мне становится дурно.
Именно потому, что ничего путного сказать не могу, просто обнимаю дочку и плачу вместе с ней. Мне тоже больно потому, что больно ей. Я знаю, как это неприятно, когда ты не можешь быть с любимым, когда сомневаешься, а в восемнадцать, когда тебе кажется, что кроме этого человека не существует больше никого, и вовсе становится плохо и тяжко.
— Мам… а у тебя была первая любовь? До папы? — вдруг спрашивает дочка, и я киваю.
— Была. Его звали Леня. Он был на пару лет старше и тогда мне казалось, что никого другого у меня не будет.
Эти воспоминания прекрасны, на самом деле. Я понимаю, что тогда действительно думала, что эта любовь навечно. Конечно же, это не так.
— И что было потом? Вы расстались?
— Мы повстречались всего месяц, я узнала его получше и поняла, что не просто не люблю его, он мне противен.
— Глеб тоже будет мне противен? — с сомнением спрашивает Марина.
Я бы хотела сказать ей, что так обязательно будет, но вспоминая Леню и Глеба, знаю, что на это рассчитывать не придется. Леня был парнем из деревни, неправильно ел, разговаривал, как гопник и вел себя с девушкой, как с другом. Глеб же… я не знаю, как он ведет себя с девушками, но с виду он парень популярный среди женского пола. И я откровенно понимаю почему.
— Я не знаю, но твоя любовь пройдет. Как и его.
— Он вообще меня не любит, — с запалом произносит Марина. — Я думала, что он говорит искренне, что я действительно ему дорога, а он… он просто играл.
Не уверена, что это так, потому что помню его реакцию на то, когда я сказала, что мы с Давидом будем вместе. Вряд ли он совсем ничего не чувствует к моей дочери, но ведь явно делает все, чтобы убедить ее в этом. Убедить мою дочь в том, что между ними ничего быть не может и он нашел себе другую девушку. Или даже девушек. Так же будет лучше?