Но его рассуждения мне понятны и приятны. Нравится та опора, которую он даёт. Нравится свой подтверждённый статус из его уст. Нравится его отношение ко мне и на людях, и наедине. Но больше всего мне нравится то, что даёт почувствовать его присутствие в моей жизни. И возможно он прав. Во многом.
Несколько часов работы пролетели незаметно, единственное — к Диме постоянно кто-то приходил. Это абсолютно нормально, но начало меня порядком отвлекать. Тяжело работать, когда постоянно разговаривают о чём-то, что к тебе никоим боком не относится. Надо поговорить с Димой насчёт отдельного кабинета, тем более он у него в площади есть, я знаю. От редактирования меня в очередной раз отвлекли, только на этот раз это был Потрошитель, и он обращался ко мне:
— Злат, поехали, пока доберёмся, пол дня пройдёт. Они в Шереметьево сядут?
— Да, — ещё раз посмотрела на билет, который мне прислал папа.
— Не нервничай, — положил руку на плечо.
В машине играла какая-то новая попсовая мелодия, я сделала радио потише и спросила:
— Дим, я хотела попросить… можно мне отдельный кабинет?
— Зачем? — он оторвался от дороги и удивленно посмотрел на меня. Я замялась:
— Просто мне нужна тишина, чтобы нормально работать. А у тебя как проходной двор. — поджала губы, в ожидании, что он опять скажет «нет, это не обсуждается».
— Зай, ты чего? Хорошо, у меня есть два свободных кабинета, — потёр подбородок, — завтра выберешь тот, который тебе сильнее понравится.
— Правда?
— А что в этом такого? Да, мне было бы удобнее, если бы ты была постоянно рядом, но если тебе это мешает работать, то почему бы и нет.
— Я просто думала, что ты скажешь «нет».
— То есть по твоему мнению я самодур? Это обидно, солнышко, вообще-то. — бросил Дима.
— Прости. — мне было безумно стыдно. На кой черт я вообще продолжила разговор? Спросила — мне ответили. Все!
— Я не знаю, как ещё с тобой разговаривать. Я не знаю, как вести себя, если в итоге ты считаешь меня эгоистичным придурком, думающим только о себе. Честно, я не понимаю. Я не понимаю, что происходит и почему так. — Дима был напряжен, между бровями пролегла глубокая складка, губы сжались в тонкую линию. Я положила руку ему на бедро, но он убрал её, отрезав:
— Не сейчас.
Остаток пути прошёл в гнетущей тишине. Дима выключил радио, тихое шуршание мотора было единственным звуком, окружающим нас.
— Какой терминал?
— F.
Снова молчание. Снова это гребанная тишина! Мы припарковались, но оба не спешили выходить. Не знаю почему, но я готовилась к самому худшему. Сердце предательски ныло. Вот и все, вот и конец. Такая быстрая и такая светлая история. Как жаль, что все это из-за моей глупости.