Потому что Аслан остановился, пальцы его так и не добрались до цели, остановились на верхней пуговице. Он нахмурился, несколько раз вдохнул-выдохнул, выругался сдавленно. А потом медленно наклонился ко мне, упер сильные руки с двух сторон от лица, чтоб не придавить, и нежно-нежно, очень осторожно начал целовать щеки. Мокрые. Почему у меня мокрые щеки? Плакала? Внезапно стало так стыдно. Ну что за дурочка такая! Ничего не умею, не знаю, всего боюсь. Мои ровесницы многие уже даже не то что парня завели, а и замуж успели повыходить, кое у кого и дети на подходе!
А я… От глупости ситуации и стыда, я не смогла удержать тоскливый всхлип, тут же пойманный Асланом. Его губы уже были не настойчивыми, не грубыми. Они утешали, дарили блаженство, нежность, сладкую ласку. И я забылась, опять забылась с ним, перестала волноваться и думать о своей неопытности, своей стыдливости, такой глупой и ненужной в двадцать первом веке, в современном мире.
— Не бойся, — зашептал Аслан, отпуская мои губы и целуя лицо, скулы, щеки, спускаясь к шее, к груди, с уже подобравшимися острыми сосками, — не бойся, я поцелую только, слышишь? Поцелую… Можно?.. Только поцелую…
И он подтверждал свои слова действием, в самом деле, не предпринимая никаких грубых действий, целуя нежно, скользя губами по воспаленной от его внимания коже, прихватывая акуратно соски, и от этой нежности, неги, я буквально плавилась, подавалась к нему сама, изгибалась так, как ему хотелось, и сама не поняла, когда мои джинсы постигла участь остальной одежды, пропавшей непонятно, куда.
Меня топило, заливало невозможно сладкими, томными волнами, средоточием которых был он, мой мучитель, мой преследователь. Мой Алиев.
И не сразу, не скоро поняла я, что уже и белья на мне нет, и что ноги раскрыты совершенно бесстыдно, и только ахнула громко и несдержанно, когда почувствовала его там, внизу. Попыталась поднять голову, посмотреть, что он делает, но Аслан одним движением сильной руки опрокинул меня обратно на диван, вклинился между моих ног, не разрешая сомкнуть их, и опять дотронулся. Там. Языком!
И я опять вздрогнула и ахнула. И опять попыталась отстраниться, выползти, прекратить происходящее. Но не смогла.
Алиев, удерживая меня одной рукой в районе груди, другой легко забросил мои ноги на плечи, раскрывая совершенно бесстыдно, приподнял, сунул под попу диванную подушку. Поймал мой смятенный взгляд, усмехнулся. И меня продрало морозом от его хищной и уверенной усмешки.
— Я поцелую просто, малыш, не бойся. Поцелую только.
А потом наклонил голову.