Мы болтали, не затрагивая тему произошедшего, смеялись, Катя раскраснелась и стала еще более притягательной, хорошенькой до невозможности, с этими своими пушистыми длиннющими волосами, которые так и просили ласки моих рук, с румяными щечками, которые я, не удерживаясь, с удовольствием целовал, с горящими смущенно и счастливо глазками.
Я был в таком кайфе, что даже забыл на время о собственной неудовлетворенности.
И мелькало только в голове, что, когда вернусь в столицу, Даве и Шатру проставлюсь. Прям по-серьезному. Потому что, не будь их пиздюлей животворящих, я мог бы всего этого и не узнать. И не понял бы никогда, какое это удовольствие нереальное, просто гулять со своей девушкой по лесу заснеженному, ее щеки холодные румяные целовать, болтать, развлекая, шутить, только для того, чтоб услышать, как она смеется, чтоб увидеть, как ее глаза горят. Удовольствием горят. Обожанием. Кто на меня раньше так смотрел? Никто. Никогда. А это такой кайф, оказывается!
После дома мы заехали в магазин, купили елку и оставшиеся на новогодних развалах немногочисленные елочные украшения.
И потом я получил дополнительный кайф, впервые в жизни собирая и наряжая елку для своей девушки.
Черт, сколько всего нового теперь! И такое это удовольствие!
Шатер и Дава заслужили проставы. И, так уж и быть, может и их строгой правильной училке, которая не такая уж и правильная, как выяснилось, тоже цветы подарю. За то, что вовремя меня в чувство привела и мужиков своих на меня, дурака, натравила.
Раньше и не думал, что за два месяца может столько поменяться. А вот получилось. Другая жизнь у меня теперь. О прежней вообще с трудом помнится. Да и помнить-то нечего. Тусня, понты и телки. Сейчас, встречаясь со своими прежними приятелями, я даже вид не делал, что интересно с ними разговаривать. Потому что нифига не интересно. Да и времени нет.
На другое время уходит. На более важное.
17
Катя.
Я подозревала, что бабушка еще устроит мне интересную жизнь. Все-таки это я в первый раз привела (привела? я? привела???) домой парня. И у него, судя по его настрою, прямо очень серьезные намерения. По мнению бабушки, конечно. По моему мнению, его намерения вообще непонятны. Но да, серьезны. Очень. И он мне это продемонстрировал очень даже ярко…
Так, не думать! Не вспоминать, нет!
Почувствовав, как живот опять скрутило сладкой судорогой от одних только воспоминаний о том, что он сделал со мной днем, я досадливо прикусила губу и метнула на Аслана злой взгляд.
Сидит, как ни в чем не бывало, пялится на меня по-разбойному совершенно! А мне стыдно, стыдно, стыдно!!! И особенно стыдно от того, что каждую, буквально каждую секунду думаю об этом. Вспоминаю.