Он повернул ко мне напряженное лицо, прекратив движения, приподнял за подбородок, посмотрел, опять спрашивая. А я, уже не в силах терпеть больше, опять его укусила. Уже за губу. Коротко. Чтоб понял, наконец! И он понял.
Без бриджей я оказалась еще быстрее, чем до этого днем без джинсов.
Обхватила ногами его, выгнулась, когда провел пальцами по промежности, выругался, осознавая, насколько я уже готова, на секунду задержался, шепнув:
— Будет немного неприятно…
Да, черт! Я знаю! Я не дура! Читала и даже смотрела! Давай! Ощущения внизу были уже не просто томительными, жаждущими, а болезненно-давящими. Требующими. И плевать, что больно, вот плевать! Потому что необходимо! Необходимо мне сейчас!
По лицу Аслана бежали блики от мигающей гирлянды, на экране президент говорил о том, насколько нам было трудно в уходящем году, и я закричала, сжав его бедрами и выгнувшись так, что, еще чуть-чуть — и переломилась бы в талии. Боль была обжигающей, острой и необходимой. Такой нужной, такой желанной!
Аслан замер, вглядываясь в мое лицо тревожно и немного испуганно, наверно, ожидая, что я сопротивляться начну, скидывать его, но я только еще сильнее сжала, и ногти в плечи вонзила, выстонав сквозь зубы:
— Ну же! Ну!!!
И первое его болезненное движение во мне было сладким. Было словно ток по венам, по всему телу, жестко и грубо. Желанно. И с каждым толчком я прижималась еще сильнее, выгибалась, и хотела больше, больше, больше. И если б он остановился в эту минуту, я бы его убила, вот толно! И если б замедлился, беспокоясь о моем самочувствии — тоже! Потому что я умирала от каждого его движения, ощущая его всем телом, сразу, наотмашь. И не желая прекращать. Я вцепилась в Аслана ногами и руками, обняла за плечи, прижимаясь, выстанывая его имя и лихорадочные просьбы не тормозить, не останавливаться и подстегивая его этим больше и больше. Он уже не берег меня, нет жалел. Рыча, прихватывал кожу на шее и плечах зубами, облизывал скулы и губы, проникал в рот глубоко-глубоко, имея меня одновременно не только членом, но и языком, и я умирала. Сладко и долго умирала в его руках. И не хотела воскресать.
Потом мы лежали на узком диване, я сверху, распластавшись по телу своего мужчины, как лягушка, обхватывая его всеми лапками, смотрела на его умиротворенное, счастливое, такое красивое лицо, чувствовала тянущую боль в промежности, которая опять, по-мазохистки заводила и казалась нужной и желанной, и думала о том, какого черта я вообще столько времени его гоняла? Если бы знала, что это настолько сладко, настолько невероятно, то сдалась бы ему сразу же, еще в тот день, когда он поцеловал меня в первый раз, возле спортзала, облизывая мокрую от пота и воды кожу.