Вернувшаяся в районе часа дня бабушка посмотрела на нас, мирно пьющих на кухне чай, покачала головой и поздравив с наступившим Новым годом, ушла к себе.
Аслан улыбался, смотрел на меня так, что, не будь бабушки в квартире, я бы опять полезла к нему в штаны.
Эта, пробудившаяся во мне непонятно откуда нимфомания, меня пугала и напрягала. Я не понимала, как так можно. У меня не было подружек, в общаге я тоже ни с кем тесно не сошлась, и понимания, как должно быть правильно, не было. Конечно, в интернете делились впечатлениями девочки, рассказывали, каково это — в первый раз. И все сходились на том, что это больно. Очень больно и неприятно. И крови много. И удовольствие получаешь только через неделю, и то если повезет с парнем. А так, может, и даже этого не будет. Кому-то было приятно, кому-то было никак. Кому-то и через неделю больно.
Единицы писали, что получили удовольствие от первого раза, и их тут же заваливали насмешками, потому что это обман.
Чувствую, если б я туда, на эти форумы решилась бы когда-нибудь (ну мало ли, вдруг с ума бы сошла окончательно) выложить историю своего первого раза, меня бы вообще забанили. И если б говорила, что уже на следующее утро мне хотелось. И потом — тоже. И постоянно. И смотрю — и хочу.
Наверно, это со мной что-то не так. Болезнь какая-то, до Алиева никак не проявляющаяся. А с ним… Или это он такой? Как это я раньше на него смотрела и не хотела? Вот как? Странно же!
А может…
А может, хотела? Уже тогда? Просто не понимала? Ведь отвечала же я на его поцелуи насильственные? Отвечала.
А если б меня кто-то другой так поцеловал? Я на секунду представила, как меня целует, например, Ваня Евсеев, парень, с которым я делала курсовую, и который оказался по милости Аслана в больнице, и меня аж передернуло от отвращения. Даже просто представив, что прикасается… Нет уж!
Аслан, не подозревая, что я в своей голове примеряюсь с поцелуем к другому парню, мирно жевал бутерброд и посматривал на меня.
— Поехали покатаемся? Тебя бабушка с ночевкой отпустит?
Я замерла, понимая о чем он говорит. С ночевкой. Наверно, в этом чудесном доме, где мы в первый раз… Где он… Опалило огнем, кажется, полностью, везде. И щеки, и шею, и живот, и между ног. Пришлось бедра сжать непроизвольно.
— Отпустит… — я свой голос не узнала, хриплый какой-то, сорванный. Развратный.
Судя по еще сильнее потемневшему взгляду Аслана, он тоже впечатлился. Встал резко, мотнул головой на выход.
А я полминуты еще сидела, собираясь, чтоб встать, чтоб ноги не дрожали. Столько обещания было в его взгляде. Столько голода.