- Разве ты не хочешь его смерти? - Диас спросил таким тоном, будто интересовался, не хочет ли она заказать жаркое - непринужденным, безжизненным, устало отдаленным тоном.
- Да! - Тон не был безжизненным, он был жестким. - Я хочу его смерти. Я хочу убить его сама, хочу выцарапать ему второй глаз и вырвать почку, хочу причинить ему такую боль, чтобы он кричал, до самой смерти. Но я не могу. Я должна узнать, что он знает о моем ребенке. После этого мне всё равно, что с ним случится.
Диас переждал несколько ударов сердца прежде, чем спросил:
- Почка?
Она уставилась на него широко раскрытыми глазами, полностью выведенная из равновесия всего одним словом. Из всей тирады он выбрал одну деталь, которая не согласовывалась с остальными. С того момента как к ней вернулось сознание в хирургическом отделении той небольшой клиники, вся её жизнь, была сконцентрирована на поисках Джастина. Она не позволяла себе отвлекаться. Стиснув зубы, Милла сосредоточилась на выздоровлении, почти полностью оставив в стороне свою жизнь, потому что не было ничего более важного, чем её сын. Она не думала о том, что сделали с её телом. До этого всплеска она не понимала, насколько разъяренной была из-за причиненной ей боли.
Милла отвернулась, смотря без всякого выражения в ветровое стекло.
- Я говорила, что меня ранили, - ответила она. - Я потеряла почку.
- Хорошо, что у тебя их было две.
- Мне нравилось иметь обе, - Милла была раздражена. Она помнила жгучую агонию, помнила свои конвульсии в грязи, куда боль швырнула ее неконтролируемое тело. Она отлично обходилась и с одной почкой. Но что, если что-то пойдет не так, как надо?
Милла сделала глубокий вдох и вернулась к первоначальной теме разговора.
- Не убивайте его, - сказала она. - Пожалуйста. Я должна поговорить с ним.
Он пожал плечами.
– Твой выбор. Пока он не трахает мне мозги, я оставлю его в покое.
Милла не была скромницей, но ей стало неловко из-за того, что он использовал слово "трахаться". Для нее, прежде всего это слово носило сексуальный характер, независимо от того, использовалось оно как прилагательное, наречие, междометие, или восклицание. Ее деловые отношения с Диасом были уже достаточно рискованны; она не хотела ничего сексуального, даже разговоров, чтобы сделать их отношения более напряженными. Странно, как Оливия могла использовать это слово и быть забавной. Услышав его от Диаса, Милла поежилась.
Она выехала на дорогу и сконцентрировалась на вождении, не позволяя себе думать о чем-либо сейчас. Тишина угнетала, но она позволяла ей замедлять время, растягивая минуты. Временами, даже неловкая тишина была лучше слов.