Лабаза-скрадка делать было некогда - начинало уже вечерять. Зная, что в горах ночью течение воздуха обычно сверху вниз, выбрал место засидки ниже густых кустов, где лежало тело напарника. Там, метрах в сорока, как раз лежал огромный валун величиной с дом. На его макушке, скрытый каменным выступом, и расположился Архип.
Ему не впервой было ждать зверя ночью, одному, окруженному таинственным молчанием тайги. Довольно точно стрелял он и в темноте по еле заметному силуэту. Пока не совсем стемнело, постарался запомнить, что находится в створе чащобы на горизонте.
Зарядил пулей берданку, рядом положил заряженный обрез. На него надежды было больше - все- таки нарезной ствол. Он его давно пристрелял - на двести метров мог свободно попасть, куда хотел. С собой брал редко, и то, обмотав тряпками, прятал в котомку - и не видно, и под рукой. Сегодня как раз был тот случай.
Ночь будет длинной. Надо устроиться так, чтобы очень долго просидеть без движения. Медведь обладает необычайно чутким слухом, и малейший шорох может выдать. Вечер угас окончательно, замерцали звезды, от них чуточку посветлело. Появились летучие мыши, их много. Но они быстро рассеиваются в ночном пространстве и лишь иногда бесшумно проносятся на фоне неба. Пугливая чуткая ночь спустилась над косогором. Легкий ток воздуха холодит лицо - все правильно, тянет сверху вниз.
Людоед пришел под утро, в абсолютной тишине: ни хруста веток, ни птичьих криков. Архип чуть закемарил перед рассветом, но явственно услышал, что зашуршали кусты, где был прикопан Никишка. Из кустов шел большой черный медведь, пятясь задом, тащил тело убитого им накануне человека, схватив зубами за одежду на спине. Охотник, оцепенев, смотрел, как во время движения сопящего зверя двигаются-шевелятся руки и ноги. Ему показалось, что напарник жив и пытается вырваться из зубов хищника...
Резкий, как удар бича, винтовочный выстрел спугнул утреннюю тишину. Передернув затвор обреза, охотник смотрел, как катается по земле подранок, бросив свою добычу. Пытается встать, но не может, очевидно, пуля задела позвоночник. Подойдя немного погодя поближе, Архип увидел, как в бессильном бешенстве раненый зверь гребет передними когтистыми лапами, ищет в предсмертной агонии врага и не находит. Огромная пасть исторгает рев, но это уже не рев угрозы, а безнадежной ярости, что смерть настигает его раньше, чем он сможет свести счеты с охотником. Нижняя челюсть отвисла, клыкастая пасть измазана землей, побелевший язык длинно болтается наружу, и беспомощный рев уже не пугает.