– Ой, Тарасий, бойся, милиции, а то она тебе что-то плохое сделает.
Сначала я задумался над сказанным Матушкой, но ничего не понял, однако со временем всё разрешилось.
Потом спрашиваю:
– В Иваново я познакомился с о. Амвросием. Можно, чтоб он был моим духовником?
– Бог благословит! И к о. Амвросию поехать можно.
Вдруг Матушка улыбнулась:
– А чего ты в сапогах ходишь?
Я растерялся и не знал, что ответить.
– А-а-а! Я знаю почему ты в сапогах ходишь, – продолжала Матушка. “Странно, – подумалось мне, – а я и сам не знаю”.
Только позже, проанализировав всё, я понял, к чему был этот вопрос. Дело в том, что перед тем, как я познакомился с Матушкой, я подумал, что нужно как-то спасать свою душу и решил: “Не буду есть мяса и пить вина”. Когда Матушка давала мне вино, то я принимал его как благословение, так как она человек духовный, нужно все принимать, чтобы она ни сказала. И вреда от этого никогда не было. И не служило поводом, чтобы потом я употреблял спиртное. Также был период, совсем недолгий, незадолго до кончины старицы, когда Матушка сдвигала посты, но поскольку она была юродивая, ее действия были символическими, и бывало, что мы разговлялись, а у нее был строгий пост. Или наоборот, когда у нас строгий пост, она кормила кашей с яйцом, молоком и маслом. Возможно, она предсказывала новый стиль, а, может, то, что время сжалось, или ещё что-то. Потом Матушка перестала сдвигать посты, постилась по нашему календарю. Я никогда этим не смущался, понимал, что это какое-то юродство, поэтому действия старицы не давали повода, чтобы нарушать посты – я все принимал от матушки Алипии, как от угодницы Божией.
И вот те подвиги, которые я взял на себя самочинно, Матушка подметила. Позже с духовником этот вопрос я выяснил, он благословил держаться золотой середины. А в сапогах я ходил для подвига и понял слова старицы в плане назидания, что нужно склоняться более не к внешней жизни, показной, которую все видят, а к жизни внутренней, духовной.
Дорогой мои друзья рассказали о том, что произошло во время моего продолжительного сна.
– Ты уснул, а матушка Алипия закрыла глаза и замолчала. Мы же в таком положении просидели целый день, боясь шелохнуться. Ты проснулся, и она сразу встала, и давай говорить то, что она говорила до этого.
Я знал, что Матушка всегда, если, как казалось, “дремала”, то это означало ее усугубленную молитву, она тихонько перебирала четочки. Иногда, бывало, спросишь у нее совет. Она сразу не отвечает, а как бы “засыпает”, перебирая четками, потом после молитвы дает ответ. Выставлять же молитву напоказ она не хотела.