Постепенно проявилось обоняние. Вокруг пахло свежескошенной травой, зверем и грибами. Запах на мгновение заставил меня вспомнить нашего сторожа, однорукого Василь Палыча, водившего немногих из нас, кто относился к нему с уважением, и кого он называл «не совсем пропащими шакалятами», в ближайший лес и показывал какие грибы можно собирать, а какие нет. И объяснял, почему. В том лесу слабо пахло травой, почти не пахло зверем, но очень сильно пахло грибами.
Сейчас же сильнее всего пахло зверем. Запах усиливался, проникал, кажется, везде и становился невыносимым. Я вдыхал его настолько концентрированным, что казалось, пахли уже мои кишки.
Повторно заревел тот зверь, что покрупнее, а потом началась свалка. Рык, хруст, глухие удары. Немного потемнело небо.
А потом меня куда–то потащило. Голову я повернуть не мог, и увидеть то, что меня тащило тоже, но это точно был не тот, что рычал, его я слышал с другой стороны и не тот, что покрупнее. Он, судя по звукам, бился с рычавшим.
Тащило рывками, как будто кто–то из мелких детдомовцев. Сил нормально помочь нет, а бросить — нельзя. И воспиталок позвать — тоже нельзя. Правильный пацан тащит, похоже. Или девчонка.
Пока тащили меня, прислушивался к свалке. Звуки то на короткое время прекращались, то начинались с новой силой. Периодически раздавались громкие хлопки, как обычно бьют маги воздуха своими тренировочными хлыстами. И с каждым таким хлопком рёв крупного зверя только увеличивался. Не нравилось ему получать.
Так же, с каждым хлопком сила рывков, которыми меня тащили по траве, тоже росла. Стало слышно хриплое дыхание. Без рыков и рычания. Может и не с целью сожрать тащит.
Постепенно возвращалась чувствительность к рукам. Начали покалывать кончики пальцев. Может, и не умру?
Тошнота резко усилилась и сознание попыталось меня покинуть. Двигаться я не мог, соображал с трудом, но технику малой медитации мог запустить даже в таком состоянии. Наследие Василь Палыча, сторожа из моего, судя по всему, уже бывшего детдома.
Наверное, единственный человек, который ко мне хорошо там относился — это был он. Классный дед оказался. Когда банда Толстого первый раз загнала меня к нему в коморку, я думал что он меня там и убьёт. Ведь постоянно кричал на нас, шакалят и недомерков, и грозился пришибить. А что ему оставалось? Инвалиду, со сгоревшим источником и кучей уродливых шрамов и травм. С тех пор я часто бывал у него в коморке, попивая чай с сахаром и грызя каменные пряники. Заодно и выслушивая мудрые наставления деда Василя. Ведь все знали, что под сладкий чай с пряником можно выслушивать всё, что угодно, и будет это что угодно — самой великой мудростью.