— Ты пишешь обо мне?
— Угу, — пробормотал я.
— Что ты написал? Ты не разрешаешь мне читать твои работы.
— Там написано, что ты стерва.
Кэтрин усмехнулась.
— Лжец.
Я усмехнулся, глядя на нее снизу вверх.
— Ты не читала. Откуда можешь знать?
— Потому что я знаю тебя, Пенн Кенсингтон.
Я добавил еще одну заметку с напоминанием о трактате, который хотел расшифровать. Затем сунул ручку в блокнот и бросил его на стол.
— Почему ты так одержима моим блокнотом?
— Потому что ты все время что-то в нем пишешь. Это же интересно? Ты никогда не разрешал нам читать его.
— Думаю, тебе просто придется умереть от любопытства.
Кэтрин закатила глаза и соскользнула с кровати. Ее шаги были хищными, когда она двинулась ко мне. Я всего лишь бесстрастно смотрел на него. Мы с Кэтрин уже очень давно играли в эту игру. Здесь не было победителя. Обычно все заканчивалось гневом, сексом, слезами или криками. Иногда всем вместе. Но никогда не заканчивалось хорошо. Черт, да и начиналось все тоже не хорошо.
Мы были замечательными друзьями. Но мы были просто ужасными (совершенно чертовски ужасными) во всем остальном. Она знала это. И я знал это.
И все же она оседлала мои колени своим крошечным телом в ночнушке и запустила пальцы мне в волосы.
— Давай сегодня поиграем во что-нибудь другое, — промурлыкала она.
Я сохранял невозмутимое выражение лица.
— Я пас.
— Это будет весело.
— Если ты выбрала такой путь, у тебя ничего не выйдет, — сказал я ей совершенно спокойно.
— А кто говорит о победе? Может я просто хочу тебя.
Я усмехнулся и встал, опустив ее в кресло.
— Мы играем только в одну игру сейчас, Кэтрин. — Я использовал ее полное имя как оружие. — Другие игры меня не интересуют.
Она каким-то образом заставила себя грациозно подняться на ноги, но я видел яд в ее взгляде. И тут должен был последовать тайфун гнева ... может крик. Хотя я никогда не знал, что выберет Кэтрин.
— Я всего лишь пошутила, — наконец выдала она. — Ты оказывается можешь держать себя в руках.
Держать. Мать твою. В руках?
Иногда я готов был поклясться, что она говорит такие вещи только для того, чтобы меня позлить. Я отгородился от семьи, чтобы отгородиться от всего. Я безумно любил свою команду. Но было легко отойти от них и от Кэтрин.
— А ты?
— Что я? — спросила она, остановившись на полпути к двери.
— Зачем подначиваешь?
— О, наблюдать, как ты выставляешь себя дураком — забавный вид спорта. Мне нравится наблюдать, как я выигрываю, даже не пошевелив пальцем.
— Ты еще не выиграла.
Она коварно ухмыльнулась и осторожно подошла ко мне, провела наманикюренным ногтем по моей щеке.