— А это, приятель, ты узнаешь на Совете. — Моё молчание — месть за его гнусные обвинения. — Или по звёздам прочти, как ты умеешь.
— Сейчас вообще-то утро, дубина, — бросает он мне вслед, когда я, закончив копаться в шмотках, направился в душ.
— Ну попробуй кофейную гущу. Не знаю, сообрази что-нибудь. Займи себя чем-нибудь до вечера.
— До вечера? Не слишком ли долго ждать? Особенно если учесть, что Совет был только вчера, — кричит из комнаты Чери, на что я отвечаю, не вдаваясь в подробности:
— Вчера я не знал того, что знаю сегодня. Однако этого знания всё ещё недостаточно, потому придётся подождать вечера. — Выглянув из ванной, я добавляю: — Конечно, ты можешь ускорить процесс при желании.
— Кого для этого нужно убить? — спрашивает он тут же, сверкая дьявольской улыбкой. Похоже с Гаем его роднит ещё и весьма изменчивый душевный климат.
— Загляни в нашу электронную библиотеку. Веди поиск по персоналиям, важна любая мелочь...
— Без проблем, — не слишком охотно соглашается Чери, разворачиваясь к выходу. — Имя хоть знаешь?
— Ещё бы. Индра, клан Нойран.
***
Индра из клана Нойран был расчетливым, сильным, гордым и красивым, как Сатана. Он был единственным сыном Иберии, младшим в их небольшой семье. С рождением его опередила Илона, которая, в отличие от своего брата, была зачата естественным путем и рождена женщиной. Индра такой роскоши как материнство не знал. До пяти лет он жил в лаборатории, под надзором врачей и инженеров, которые усиленно "шлифовали" своё творение. В какой-то мере они перестарались, явив миру гибрид, порывистость человеческой души которого вела непрерывную борьбу с логичностью и математической точностью машины. Им не удалось установить баланс между его мозгом, обладающим сумасшедшей вычислительной мощностью, и сердцем, тоскующим по всяким глупостям вроде свободы, любви и дружбы.
Этот дуализм должен был в какой-то момент, если не убить, то точно свести Индру с ума.
В пять лет в приступе детской истерики Индра едва не прикончил весь штат профессоров. После этого инцидента его отправили на воспитание к отцу, но, думается мне, пять лет — это уже поздновато. С поломанной психикой, неприкаянный и не по возрасту сильный, он рос, отгороженный от всего, что свойственно нормальным детям. Прислуга и собственная сестра его сторонились. Попытки отца подыскать ему друзей оканчивались весьма плачевно: сотворив совершенство, он обрёк его на одиночество. Поняв, что игрушечно-конфетный период в детстве своего сына он уже проморгал, Иберия с шести лет отдал его на обучение. Нагрузка была запредельной, как умственная, так и физическая, потому в переходном возрасте — когда Индре стукнуло тринадцать — он свалился со страшнейшими приступами. Головные боли, лихорадка, бред, конвульсии... Курирующие его специалисты предполагали подобное развитие событий: организм перестраивается, меняется гормональный фон, ребёнок становится относительно взрослым человеком. Вот только Индра не был обычным ребёнком... Поговаривали даже о том, что молодой господин может двинуть кони.