На большой парадной кровати, которую при устройстве обстановки дома Дженни предназначила для отца, в Портленд-Пласе лежала Элиза, графиня Окбурн, а около, нее ребенок в колыбельке.
После свадьбы следуют похороны, говорит старая пословица, но еще чаще, благодаря судьбе, после свадьбы – крестины. Похороны приходят ко всем нам по очереди. И дому лорда Окбурна придется отдать дань этому неизбежному горю.
Как и в Венок-Сюде, в графском доме год прошел спокойно.
Леди Окбурн сдержала обещание мисс Летвайт: она была графу доброй и верной супругой. Она окружала его заботой и преданностью. Даже Дженни не могла бы с большей преданностью исполнить эти обязанности. Прекрасная хозяйка, она была для Люси мачехой доброй, мягкой и была обожаема ребенком.
Но никакая заботливость не могла избавить графа от старого врага его, подагры, и он в настоящую минуту находился в постели, больной, страдая припадком, который кажется должен был быть роковым для больного.
Новорожденному наследнику Окбурнов было только два дня. Люси, сидя около него, не переставала ласкать его маленькое розовое личико, болтая со своей мачехой.
– Как вы добры, что позволили мне войти, мама; какое имя дадут ему? Его ведь надо крестить.
– Конечно, Франциск, Люси.
– Но я слышала, как папа сказал, что наследник Окбурнов должен непременно называться Джоном. Был… о, это был давно, один очень знаменитый Джон, граф Окбурн.
– Этот вопрос решит папа, дитя мое.
– Мы не можем спросить его об этом сегодня; ему хуже и…
– Хуже? – Спросила графиня, дрожа от страха, между тем как сиделка, бывшая около нее, подняла палец, чем хотела напомнить графине, как вредно для нее каждое лишнее слово, утомляющее ее.
Люси покраснела: она раскаивалась, что говорила слишком много.
– Сиделка, вы мне сказали, что графу сегодня лучше.
– Миледи, большой перемены нет, можно даже сказать, что он поправляется. Милорд страдает и это леди Люси называет ухудшением болезни; но таково свойство подагры, что она несет много страдания.
– Люси, скажи мне правду, я прошу тебя именем твоего отца. Я вижу, что ему хуже и, что от меня это скрывают. На самом ли деле он чувствует себя много хуже?
Люси не находила ответа и не знала, что делать; она была в отчаянии от своей болтливости. Опасение несчастия придает особую проницательность нашему взгляду, и леди Окбурн заметила ее замешательство.
– Дитя мое, – продолжала она взволнованная, – помнишь ли, как три месяца тому назад твой отец упал с лошади, и нам так неясно доложили об этом приключении, что мы не знали, опасна его рана или нет. Ты хорошо помнишь, не правда ли, то страшное сомнение, в котором мы находились и как мы молились Богу, чтобы узнать правду – какова бы она ни была, чем оставаться в этой ужасной неизвестности.