Дженни не отвечала, доктор приотворил двери, чтобы посмотреть не нужен ли он, и удалился.
– А Лора? Она не придет разве, Дженни?
– Она нс может еще быть здесь, она в Пембюри. Но я ей телеграфировала и она, вероятно, приедет следующим поездом.
– Хороший ли он муж для нее?
– Я думаю, ничего не заставляет предполагать противное. Я к ней не хожу, – прибавила Дженни, силясь превозмочь свое горе и говорить спокойно.
– А теперь, Дженни, о Клариссе. В эту минуту, когда смерть близка от меня, я думаю о ней больше, чем о всех вас.
– Отец, я до сих пор не знаю, где она, я не могла узнать о ней ничего, и я начинаю опасаться беды. Есть минуты, когда я уверена в этом.
– Каким образом?
– Ах, как могу я это тебе сказать? Иногда я себя уверяю, что она за границей. Но я никогда не могу думать о ней без сокрушения.
– Как бы-то ни было, ничего не остается делать, – вздохнул граф, – Дженни, я поручаю ее тебе. Помни, я тебе ее поручаю. Не жалей ничего, чтобы найти ее, сделай это целью всей твоей жизни. И когда найдешь ее, передай ей мое благословение и скажи ей, что, если я хотел бы видеть ее счастливой, сделал все, что было в моих силах. Ты возьмешь ее к себе, Дженни, если она не захочет жить со своей мачехой.
– Да, отец, до тех пор, пока у меня будет собственный приют.
– Твое будущее обеспечено. Что касается Люси…
Голос графа, слабея все более и более за последние несколько минут, вдруг остановился, затих. Дженни открыла дверь и сделала знак докторским ассистентам, находившимся в соседней комнате.
– Ах, мисс! – Закричал бедный Помпей, – масса не встанет уже более.
Граф, казалось, впал в глубокий обморок. Быть может, он спал. Когда доктора зашли, они могли только сказать: он может кончиться при этом припадке или выйти из него, но только на короткое время.
День прошел, и Дженни ни на минуту не выходила из комнаты своего отца. Лора не приезжала. Быть может она не приедет, как предполагал граф? Дженни начала опасаться этого. Она внимательно прислушивалась к малейшему шуму. Умирающий был все в том же состоянии.
Доктора приходили несколько раз. Дженни опять напомнила им право графини на извещение ее о безнадежном состоянии ее мужа.
Дженни могла давать только советы в этом доме, но она думала, что нельзя причинить леди Окбурн огорчения, которое доставит ей невозможность увидать своего мужа в последний раз. Мистер Джемс, доктор родильницы решительно воспротивился этому.
Ночь приближалась; сиделка принесла лампу. Дженни машинально посмотрела на нее, как вдруг услыхала голос отца: «Дженни».
Голос звучал менее слабо; взгляд был тверд, ум, казалось, прояснился.