– Но куда я должен идти?
– Это, сударь, будет там, где я провела в гостях последние два дня, к мистрис Смит. Когда я ушла от нее сегодня вечером – меня позвали к мистрис Кнаг, сударь, жене торговца подержанными вещами, то она просила меня: «Зайдите, пожалуйста, к доктору Карлтону, скажите ему, что я слышала о нем сначала от вас, а потом и от других, и просите его зайти ко мне завтра, когда он будет свободен, чтобы посмотреть моего мальчика». У мальчика ее болезнь в колене, сударь, мне кажется он недолго будет жить; все время, которое я провела у нее, я не переставала просить ее пригласить вас.
Имя Смит не вызвало в Карлтоне никакого воспоминания, кроме одной дамы, у которой он был последнее время.
– У сына госпожи Смит больное колено? – Воскликнул он вдруг очень удивленный, – это, вероятно, случилось внезапно. Который же из ее детей?
– Который из детей? – Повторила мистрис Пеперфли, – у нее только один и есть. Ах! Я вижу, вы говорите о другой мистрис Смит, жене пастуха; это не она, сударь. Это мистрис Смит из Топпер-коттеджа, что на Блистерской улице.
– Я не знаю такой мистрис Смит. – Она живет там недавно, сударь, совсем недавно, я с нею очень хорошо подружилась. Она просит вас быть у нее завтра утром.
– Хорошо, я постараюсь.
Отправив матушку Пеперфли, Карлтон намеревался зайти к себе, и, подняв глаза, увидел свет в окнах…
– Вернулась ли Лора и будет ли она опять в дурном расположении духа после этого прекрасного вечера?
Карлтон не привык мстить жене за сцены, которые она ему часто устраивала. Не будучи абсолютно верным мужем, он однако продолжал питать к ней сильную привязанность, если она его не отталкивала; он любил ее, насколько мог еще любить человек, отживший, разочарованный, как он. Иногда, впрочем, если он того сам хотел, он производил на нее то очарование, которое было ему свойственно и которое способствовало его успеху у женщин.
Лора полудремала лежа на диване в зале. Леди Лора в последнее время скучала, не находя никакого веселья для себя: чтение, вышивание, альбомы все это ей надоело, даже музыка. Остаться вечером одной, как в эту минуту, было для нее тяжелым наказанием.
При входе мужа она встала, – черная шаль, была у нее на плечах; она сбросила ее и предстала перед мужем в черном платье, с драгоценными украшениями на шее и руках.
Она возвратилась с большого обеда.
– Лора, вот и ты рано дома, как я вижу.
– Ах, Луи! Какой глупый вечер! – Сказала она, – посуди сам: двое мужчин, а нас десять дам! Я заснула в карете и продолжала спать кажется еще и здесь.
Он сел на диван и Лора, протягивая ему свою руку, просила отстегнуть браслет, тяжесть которого стесняла ее. Карлтон, положив браслет на стол, удержал ее руку в своей руке.