– Будто ты ничего не знаешь! Ребенок из Таппер-коттеджа.
– Ах, Да! Он умер сегодня утром, бедное дитя! Его мать в страшном отчаянии, – прибавил он.
– Можешь ли ты поклясться мне теперь, когда он умер, что этот ребенок совершенно чужой тебе? Ты меня понимаешь?
– Нет, я тебя не понимаю, – возразил Карлтон с возмутительным хладнокровием. – Я уже давал тебе ответ на этот вопрос и думал, что ты успокоилась. Если твоя старая фантазия опять вернулась, то ты сама отвечаешь за ее последствия, Лора. Что касается меня, то я об этом больше не пророню ни слова.
– Мать очень огорчена, не правда ли?
– Да, по крайней мере вчера утром. Я пришел к ней через полчаса после его смерти и был свидетелем такого глубокого отчаяния и грусти, которые редко можно видеть в жизни. Я был поражен. У людей холодных и строгих душевные волнения всегда чрезвычайно сильны, но непродолжительны. Я верен, что эта женщина не успокоилась раньше вечера.
– Я полагаю, ты сделал все возможное, чтобы утешить ее.
Карлтон поднял глаза на свою жену: неужели она опять станет надоедать ему этими глупостями?
– Лора!
– А что?
– Что ты этим хочешь сказать?
Недовольный вид и краска на лице ответили за Лору; Карлтону не нужно было повторять свой вопрос; бессмыслица этих слов в отношении мистрис Смит была так очевидна, так комична, что он не мог не расхохотаться.
– Ох, Лора! Эта безобразная женщина!..
Но, говори он в таком духе еще целый час, он и тогда не открыл бы ей глаза на все безумие ее подозрений. Лора с дрожащими губами не переставала глядеть на него с недоверием. Карлтон ласково положил свою руку на ее плечо.
– Должен ли я опять и в сотый раз уверять тебя, Лора, что я никогда не знал этой женщины? Клянусь моей честью, которая для меня свята. Откуда только могла придти тебе в голову подобная мысль?
В самом деле Лора сама этого не понимала. Это была одна из неотвязчивых мыслей, которые затмевали ее ум и делали ее такою несчастною. Она, однако, стала теперь приходить к заключению, что ошибалась; ею овладело чувство стыда и раскаяния в том, что она возвела несправедливое обвинение, выказала свою ревность всему миру в лице Дженни и Юдио и в особенности в том, что тайно открывала сундук
Лора взяла руку Карлтона и пожала ее, глаза ее наполнились слезами. Карлтон обнял ее.
– Будь спокойна, мы скоро оставим Венок-Сюд. Для нас настанет новая жизнь, не моя будет вина, если она не будет счастлива.
Он говорил с сердечной радостью, которая глубоко взволновала Лору. Она спрашивала себя: справедливы ли ее подозрения, не безумно-ли то обвинение, которое она возвела на мужа и, наконец, не совершила ли она преступления, отворив отмычкой замок сундука.