– Я только что ее видела. Она стояла у окна своего дома, когда я проезжала. Знай только, Дженни, что такие свадьбы к счастью не ведут. А где Кларисса?
– Кларисса там где и была.
– А где она была? Скажи мне все, что ты знаешь о ней.
– Это все не так много, тетя. Она мне писала, как вам уже известно, что поступила в гувернантки в очень милую семью в окрестностях Хайд-Парка.
– И что она переменила свою фамилию – это мне тоже известно, – добавила графиня.
– Хотя она и носит другую фамилию, а письма просила меня адресовать на имя мисс Шесней.
– А кто же ей пишет?
– Я с ней в переписке, тетя. Но она меня не балует письмами. Я ей пишу чаще, чем она мне.
– А что она тебе пишет?
– Да почти что ничего. Письма самые обыкновенные и весьма короткие. Но вот уже на два письма я не получила ответа и это меня беспокоит.
– Она скоро приедет, – сказала графиня.
– Было бы очень хорошо. Но я не думаю, чтобы она с ее гордым характером решилась сделать первый шаг.
– Ну, будь я ее отцом, так не дождалась бы она моего первого шага, – сказала графиня. Затем, поговорив еще кое о чем, она простилась с племянницами и уехала.
Весь май месяц граф с дочерьми прожил на квартире в Шесней-Локсе, а замок свой отдал внаем одной богатой семье. Узнав это, старая графиня пришла в сильное негодование. Рассерженная этой безумной, как она сама говорила, выходкой графа, она явилась к нему и в минуту сильного гнева сказала: «Вы, кажется, намереваетесь осрамить этим всю свою семью?»
– Очень может быть, – преспокойно ответил граф. – Меня удивляет только одно, что вы так беспокоитесь об этом. Ведь не вас срамлю.
– Конечно не меня, а себя и своих дочерей. Затем они долго спорили. Ни тот ни другой не хотели уступить друг другу и поэтому расстались заклятыми врагами. Вся мебель и вообще вся обстановка этого громадного дома принадлежала старой графине, и будь она в хороших отношениях с графом, наверно все оставила бы ему.
– Не оставлю графу Окбурну ни одного гвоздя, ни одной дощечки, – кричала она в минуту вспышки.
– Я ими и не воспользуюсь, если даже и останется что после вас, – тихо ответил граф, – а вам бы следовало как можно скорее взять все ваши вещи, чем бы вы меня очень успокоили, – добавил он.
Граф решил продать Шесней-Локс и иногда кое с кем поговаривал об этом. Он хорошо знал, что не может управиться с таким имением, а довериться управляющим он боялся, вот что побуждало его к продаже такого чудесного имения, не столько доходного, сколько прекрасно устроенного. Это была усадьба с громадным домом, с одной стороны которого примыкал обширный сад с оранжереями, мостиками, прудами и фонтанами, в которые накачивалась вода из двух колодцев, окруженных большими ветвистыми деревьями. Двухэтажный дом, построенный по плану известного архитектора, стоял на возвышенном месте, в конце обширного села, которое отделялось от деревни небольшим лугом и узенькой речкой. Испещренный всевозможными цветами китайский мостик, перегибаясь через речку, упирался в круглую готическую башню, которая служила заставою. Широкая липовая аллея шла от ворот башни до самого дома. Низенькие и толстые колонны, похожие на египетские, поддерживали греческий фронтон.