Вот такая у нас получилась дружная семья.
Пока наблюдала за ребятами, ухаживала за немногочисленными пациентами, вела учёт медикаментов, наши серые будни приобрели свои особенные краски.
По вечерам, если позволяла погода, подолгу засиживались у костра на улице, рассказывали истории, анекдоты, пели песни. Паша всегда в такие моменты брал гитару и обычно пел песни Виктора Цоя.
Дождь идёт с утра, будет, был и есть.
И карман мой пуст, на часах — шесть.
Папирос нет и огня нет,
И в окне знакомом не горит свет.
Время есть, а денег нет,
И в гости некуда пойти.
И куда-то все подевались вдруг. Я попал в какой-то не такой круг.
Я хочу пить, я хочу есть,
Я хочу просто где-нибудь сесть.
Время есть, а денег нет,
И в гости некуда пойти.
(Кино — Время есть, а денег нет)
Только Тёма к нам присоединялся редко и почти всегда молчал. В руках у него вечно был блокнот — опять свои формулы записывал. Сколько себя помню, он практически никогда с ним не расставался. Как-то спросила:
— Тёма, а что это у тебя…
— Да так, ничего важного, записываю, что сегодня удалось сделать по исследованиям.
Или смотрел на огонь и часто будто сквозь меня. В глазах всегда была грусть. Куда подевалась его радостная суетливость и беззаботность? Может, так действует должность руководителя походного госпиталя? Конечно, на его плечи свалилась огромная ответственность, а еще операции и исследования, отчётность, никакой связи с родными.
Уже поздно ночью с обозом пришёл Артемон. Мокрый до нитки, грязный и злой. Я разбирала коробки с лекарствами, когда он зашёл в палатку, которая служила у нас одновременно складом медикаментов и приемным покоем. Опустился на стул, устало поникли плечи:
— Мальвина, как мне жаль, что позвал тебя в эту Африку. Зачем только? Сам бы лучше поехал, на кой она мне уперлась, эта практика. Денег захотел, степень почти без труда, как мне, дураку, казалось. Тебя не надо было тащить. Прости… Правильно сказано: Костей двадцать три вида. Позвонков двадцать восемь. Ребер двадцать четыре. Зубов тридцать два. Разных костей всего триста шестьдесят. Крупных суставов двенадцать. Вместе с мелкими их будет двести десять. Сухожилий шестнадцать, жил девятьсот. Волос двадцать одна тысяча. Пор на коже одиннадцать миллионов. Плотных (органов) пять, полых — шесть, отверстий — девять. А мозг один, и его вечно кто-то пытается поиметь.
— Артемон, я не жалею, честно. Где бы мы нашли для диссертации столько материала? А тут ведь кладезь, за полгода сделали столько, сколько даже в Москве за пять лет не получилось бы. Не кисни!
— Неспокойно у меня на душе, Марьяна, чувство тревоги гнетет с самого первого дня приезда сюда. Боюсь, как бы не обманули нас, — это он почти прошептал.