— Как будто мама не хотела бы его увидеть. Я вижу Лондон, я вижу Францию, я вижу трусы Мередит, — пропела она.
— Веди себя прилично! — произнесла Мередит, ударив ее по руке. — Я покажу тебе свои новые вещи позже.
— Обещаешь?
— Ага.
Ее сестра побежала по лужайке.
— Русалка уже здесь.
— Мы видим, — подтвердила Линда Хейл, ее слегка морщинистое лицо светилось так, как светятся лица всех мам, когда дети возвращаются домой. В рыжих волосах матери еще больше прибавилось седины, когда она видела ее последний раз после сердечного приступа отца.
— Спасибо, что приехала, дорогая. Это очень много значит.
— Ты выглядишь потрясающе, — подмигнул Алан Хейл. Глубокие борозды морщин прорезали дорожки вокруг глаз и рта. — Мне нравятся твои волосы. И хотя я в восторге, что ты вернулась, но тебе нет надобности освобождать меня от работы в газете. Черт побери. Кто-нибудь слышит меня?
— Нет, — ответили мать и сестра хором.
Родители по очереди обняли ее. Она с нежной улыбкой вдыхала их запах. Мама пользовалась лимонным лосьоном вербена. От папы как всегда исходил запах скипидара, у него было хобби, он занимался реставрацией мебели, и этот запах въелся ему в кожу.
И заметив, как проблемы со здоровьем отца, сказались на ее родителях, она была рада, что приняла решение вернуться домой на три месяца. И сейчас впервые она посмотрела на своих родителей другими глазами и поняла, что они стареют. Дом, который они арендовали в Седоне был для них своего рода убежищем для отдыха, Седон находился в дне езды отсюда, они могли бы вернуться, когда только захотят. Она не встречала ни одного человека, который бы также любил колесить по дорогам, как ее родители. (Седон город в Аризоне, штат США, удивительно красивая природа, говорят является священным местом и лечит душу. – прим. пер.)
Мама снова ее обняла.
— Я так рада, что твой босс согласилась дать тебе немного времени. Ты не представляешь, что это значит для нас.
Мередит поглаживала ее спину.
— Все хорошо, мам. Я рада, что смогу помочь.
Тяжесть, обычно тащившая ее сердце вниз, исчезла. Здесь ее любили. Здесь она могла быть собой, не боясь предательства. Она могла смеяться и расслабляться. Немного распустить волосы. Слишком долго, она ощущала себя, завернутой в плотный целлофан.
Артур Хейл шагнул вперед позади родителей.
— Как раз вовремя, — пробормотал он, постукивая тростью у ее ноги. — Поцелуй своего дедушку. — Он подставил ей щеку, и она улыбнулась, чувствуя его дыхание с запахом жевательных конфет «Ред Хот». — Он прищурился, рассматривая ее, белая прядь волос упала ему на лоб. — Ну, я вижу, ты снова стала рыжей. Хорошо. Ты никогда не была блондинкой-бомбой.