— Спасибо, — он поднялся из-за стола навстречу девушке. Взяв из ее рук чашку, он сделал несколько глотков. — Вот как тебе это удается, объясни?
Испуганный взмах ресниц, и облегченное «Фух» про себя — Дорохов не собирался ее ругать. Наоборот, его глаза словно ласкали теплым отсветом.
— Что удается? — мягкая улыбка с милым румянцем заставили мужчину опять вспомнить «Дорохов, следи за дорогой», потому что сжатая пружина желания уже готова была выстрелить от одного звука ее голоса.
— С ума меня сводить, вот что! Дмитрием Игоревичем я не могу уже быть по определению, так как взял на себя обязательства защищать и оберегать тебя взамен на твое полное послушание, — с деланной суровостью отчеканил он.
Влада наконец-то вздохнула свободно и лукаво улыбнулась.
— Как вам будет угодно, Дмитрий Игоревич! Попозже определим границы моего полного послушания, — она поняла и приняла условия игры, которая заводила Дорохова. Такой сильный, независимый, жесткий, когда нужно, нашел в ней свой антипод, свою тихую гавань. Уютное убежище для души, где его будут принимать хозяином положения не потому, что так надо или ситуация обязывает, а по доброй воле, потому что есть потребность — мягкой волной ласкать суровый каменный утес. Влада осознала, что Дим сам внутренним чутьем угадал ее потребность довериться мужчине, быть под его защитой и не качать права.
Они совпали по главному критерию, как Инь и Ян, как твердость и мягкость, как волна и камень.
Конечно, счастье ее будет недолгим, но сколько бы оно ни продлилось — оно будет. Она преодолеет стыд, боль, лишь бы только не оттолкнуть Дима. И снова «Ну, пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!» — она попросила у Вселенной, чтобы все было хорошо.
И это самое Все просто не могло быть не хорошо! Сейчас оно смотрело радостными серыми глазами и едва не урчало, как сытый кот, от удовольствия.
— А ты сама что-нибудь ела за сегодня, кроме чая с пироженкой? — отставив чашку, чтобы взять ее за руку, спросил Дим.
Влада немного растерялась. Как непривычно, необычно, до тревожно — восхитительной дрожи где-то под ложечкой, было осознание того, что о тебе заботятся.
— Я не хочу, — сказала она правду. — Я устала, — вдруг вырвалось у нее. Она испуганно кинула взгляд на Дима — от мужа за такое слово можно было стопроцентно огрести на свою попу злоключение.
— Прости, я загонял тебя. Давай на море сходим, освежимся, а потом и аппетит придет, — Дорохов, от того, что Влада больше не пытается убежать, светился, как стопятидесятиваттная лампочка.
— Давай… — Влада опять хотела добавить — «те», но прикусила язык. — Я сейчас переоденусь.