Вдруг я одернула себя и дала мысленный подзатыльник. Столько лет живу с этим человеком под одной крышей, а до сих пор не привыкла к тому, что желания Габриллиона
не имеют никакого значения. Он может требовать от меня рожать ему двойни по два раза в год, но почему меня должно это волновать? Я представила, как вечером расскажу об этом разговоре Питу, и в голове зазвучал его приятный мягкий смех. Уверена, он быстро решит эту проблему и отобьет у Габриллиона все желание оплодотворять меня. Даже, думаю, не желание (его-то у моего дражайшего супруга как раз нет), а глупую идею.
- Аделия,- насмешливо оскалился царь, - ты ведь так близка простому народу. Он любит тебя, уважает, даже превозносит. Деревенские бабы рожают каждый год, в семьях, как правило, больше десяти детей. Неужели ты хуже деревенской бабы, царица? - осклабился он.
- Не смей оскорблять меня, - сквозь зубы процедила я.
- А что такого я сказал? - зло рассмеялся Габриллион, забавляясь моей реакцией. - Неужели ты считаешь оскорблением приравнять тебя к тем, о ком ты заботишься? А не загордилась ли ты, царица? - он всегда произносил мой титул с особой издевкой, будто отплевываясь каждой буквой.
- Я всего лишь дорожу своим здоровьем, - ледяным голосом отвечала я мужу.
- Этой ночью я жду тебя в своих покоях, - равнодушно ответил царь, явно не испытывая никакого желания прикасаться к моему телу и делить со мной ложе. Мысль об этом ему также неприятна, как и мне. Этот обрюзглый, угрюмый и невысокий мужчина не идет ни в какое сравнение с Питом - добродушным человеком с мужественной фигурой, сильным телом и невероятными умениями, которые он демонстрировал мне в постели. Даже подумать страшно, что однажды он мог не появиться в моей жизни, и остаток своим дней мне бы пришлось провести с пьяницей и дебоширом, лицезреть его пивной живот и рожать от него детей.
Мне не удалось сдержать судорогу отвращения, пробежавшую по телу. Габриллион заметил это, лицо его тут же потемнело, и мне даже показалось, что я слышу, как скрипнули его зубы. М-да, неловко. В любом случае, что бы он себе не напридумывал, царь не прикоснется ко мне. Ни он, ни любой другой мужчина. Я принадлежу лишь Питу - отцу своего сына, и других мужчин в моей жизни больше не будет. Весь этот разговор и эти мысли - зря.
- Ты слышишь меня?! - повысил голос Габриллион, и даже маленький Архан испуганно поднял голову, оторвавшись от сладкого пирога. - Этой ночью жду тебя у себя!
- Хорошо, - сквозь зубы рыкнула я и встала, вытаскивая сына из-за стола.
Габриллион ничего не ответил. Лишь его тяжелый ненавидящий взгляд сверлил мне спину. Пусть я не видела лица своего мужа, но между лопаток свербело так, будто мне в позвоночник вот-вот вонзится стрела.