Столовые приборы позвякивали тоненькими голосами при соприкосновении друг с другом. Лишь они нарушали тяжелую тишину, царящую в столовой. Даже Архан, и тот притих, с детской непосредственностью рассматривая столовую, в которой он трапезничал впервые в своей жизни.
Сегодня днем произошло нечто невероятное: Габриллион пригласил меня на совместный ужин, наказав взять с собой цесаревича. Когда лакей передал мне послание мужа, я решила, что ослышалась и попросила повторить. Лакей немного растерялся и повторил все слово в слово, но тогда мне подумалось, что Габриллион решил подшутить таким странным способом.
Как оказалось, царь был предельно серьезен. Впервые за четыре года нашей совместной жизни он соизволил отужинать со мной в одном помещении, да еще и в отсутствие посторонних. Признаюсь, я немного нервничала из-за того, что впервые за долгое время не понимала, что на уме у моего мужа. Иногда, примерно раз в пару недель, он брал к себе Архана и проводил с ним час-другой. Нередко после таких сеансов общения няньки возвращали мне сына плачущим и расстроенным, но заверяли, что царь никогда не поднимал на малыша руку, просто был очень строгим. Никогда ещё Габриллион не звал меня к себе, да ещё и на официальный семейный ужин, да ещё и в малую столовую. Это из ряда вон выходящее событие, которое весь двор будет обсуждать ещё не одну неделю.
Четыре года брака не улучшили наши отношения с царем, и даже более того - они стали ещё хуже, особенно сильно осложнившись после того, как я проявила политическую волю и открыла во всех крупных городах благотворительные столовые для бедняков. В них раздавали самую простую бесплатную кашу и горячие супы из бобовых. Такой масштабный проект потребовал колоссальных финансовых ресурсов, которые я смогла раздобыть лишь благодаря помощи Пита. Именно он помог мне занять крупную сумму денег на открытие первых трех столовых, в которых использовалось продовольствие из других стран. Если бы не его помощь, я бы с треском провалилась и стала бы объектом насмешек. Но прошло каких-то три месяца, простой народ начал голодать, и мои столовые стали пользоваться бешеным спросом среди простых крестьян. Люди приезжали из деревень, чтобы накормить себя и своих детей бесплатной едой.
Обо мне пошла молва. Простые люди, не богачи и не знатные аристократы, возносили за меня молитвы в храмах, благословляли, и вскоре имя царицы Аделии стало известно каждому простолюдину. Они полюбили меня сильнее, чем Габриллиона и его военачальников. Я стала народной любимицей, и этого мой муж не смог мне простить. Он был бы рад закрыть столовые, да испугался народного гнева. В тот голодный год мне удалось спасти несколько сотен тысяч душ, и за это народ начал считать меня чуть ли не богиней. У меня появилась власть, которой не обладал никто в государстве. Власть,
