Черт! Она заставила уважать себя! Заставила считаться с собой! Потап, как сородич лесного тезки, переминался с ноги на ногу, буквально давясь захлестнувшими эмоциями. Нужно по-другому. Добиваться расположения вчерашней клуши? Сейчас это слово было насильно притянуто, потому что образ нелюбимой жены стерся без следа. Он только видел неподвластную ему, страстную красотку, которую нужно завоевать во что бы то ни стало.
— Свет, ну чего ты?! Я просто предложил. Тебе же нравилось!
В ответ девушка яростно зыркнула, явно давая понять, что ничего подобного не помнит.
— Давай начнем все сначала? — максимально миролюбиво продолжил он.
— Ты в своем уме? Ты предлагаешь мне начать отношения с человеком, который подлостью превратил меня в узницу этого дома? — в ее глазах сверкнуло неприкрытое презрение, сделавшее ее еще более яркой.
Потап, тяжело дыша, пожирал ее глазами.
— Света, я был неправ в отношении тебя. И я понимаю, что заслужил такую реакцию… Возможно, я подлец, но мне было плохо без тебя, поэтому я решился на манипуляцию с кредитом. Но я знаю, что ты исключительно хорошая и правильная девочка. Та, которая умеет прощать и готова поддержать оступившегося. Готова помочь. Ты — женщина на миллион. Прости меня и дай мне шанс, — весьма убедительно изложил он свою позицию. Разумеется, раньше Света с потрохами купилась бы на это — ведь репутацию хорошей девочки никогда не посмела бы разрушить! Но теперь она знала — быть хорошей — это не всегда хорошо.
— Я не дам тебе никакого шанса, потому что просто не смогу быть с тобой. Ни-ког-да. И да, можешь считать меня нехорошей, доказывать обратное не собираюсь.
Еще один проигранный бой. Лихорадочно соображая, мужчина прокручивал в голове все варианты. Наконец, он решился на безумный, с его точки зрения, шаг.
— Давай я выплачу долг, у меня есть возможность. Мы закроем кредит и будем жить уже не по принуждению, а по доброй воле. Поверь, я смогу сделать тебя счастливой, — возможно, произнося эти пафосные обещания, он и сам в них верил, но ледяная глыба их противостояния не стала меньше ни на миллиметр.
— Знаешь, одно дело, если бы ты закрыл кредит и снял с меня эту кабальную зависимость, я бы стала тебя уважать. Но не более. Вернуть чувства я не могу и не хочу. А пообещав тебе выполнить свою часть договора и нарушить ее, я не смогу тоже. На честности у меня пунктик. Я могу тебя простить, когда увижу, что ты стал более порядочным. Но только простить. Вернуться — никогда, — отблески пережитых обид полыхали в ее глазах, делая ее еще притягательней.