— Светлячок, ты такая смешная, ей Богу! С Аксиньей мы работаем бок о бок чуть ли не с момента основания «Позитива», поэтому, несмотря на все ее прибабахи, не хочу, чтоб она погрязла в человеконенавистничестве. У нее нет таланта к сочинительству, зато торгашеская чуйка великолепная. Она, как натасканная на трюфели свинья, безупречно определяет — зайдет в целевую аудиторию материал или нет. А ты способная девочка, и я не хочу, чтоб тебя обижали. Постараюсь разрулить, что в моих силах. Итак, чем ты ей хвост прищемила? — Денис пристально посмотрел в глаза ерзавшей, как на горячей сковородке, сконфуженной собеседнице. Прямо как строгий директор на школьного хулигана. Из синевы его глаз напрочь исчезли озорные огоньки, сейчас в них отчетливо читалась требовательность.
— Вы паспорт ее видели?
— Ты про возраст или про имя сейчас спрашиваешь?
— Так вызнаете? — Света очередной раз ощутила совершенно недопустимый укол ревности. — Все ушли на перерыв, а я как всегда, сидела за компом. Зашел курьер, спрашивает: «Где Чернова Оксана Борисовна?». А я растерялась, чуть не ляпнула, что у нас таких нет. Потом вспомнила, что Аксинья и есть Чернова, только не Оксана. Я сказала, что она уехала. А курьер попросил расписаться и передать ей пакет, мои данные только записал. И мне очень неловко, будто я подсмотрела в замочную скважину за кем-то.
— А ты не подсматривала никогда? — Денис с облегчением выдохнул и рассмеялся — тайна не стоила выеденного яйца.
— Нет, конечно, — вспыхнула от возмущения Света.
— Ну ты точно Светлячок! Многие люди создают себе имидж, по разным соображениям. И Оксана решила, что это имя слишком примитивное, а Аксинья характеризует людей, стремящихся выделиться, стать лучшими. Вот она себя и позиционирует. Но да… она не хотела бы, чтоб это стало достоянием общества. Не переживай. Просто никому не говори, и все уляжется. Давай сюда своего питомца, а то я скоро начну катастрофически опаздывать, — Денис попытался улыбкой смягчить боль расставания, но вышло только хуже.
— Давайте выйдем, а то неудобно через стол кота передавать, людям будет неприятно.
На улице Света достала котенка, глотая слезы, поцеловала его, ласково потрепала за шиворот и напутственно сказала:
— Филимон! Веди себя прилично, чтоб мне за тебя не было стыдно.
И тот, словно понимая, что больше не увидит свою хозяйку, жалобно мяукнул.
Не в силах посмотреть на Дениса, она, опустив глаза, глухо выдавила из себя:
— Денис, огромное вам спасибо! Для меня никто столько добра не делал, — последние слова произнесла почти неслышно, так что Денис мог только догадаться. И круто развернувшись, чуть ли не бегом, привлекая внимание счастливо гуляющих прохожих, рванула в сторону парка. Уже не сдерживаемые рыдания вырывались из груди. В них смешалась и острая боль разлуки с Филом, и ранящее чувство своей неприкаянности и незащищенности, и тоскливое понимание безнадежности неуклонно разгорающегося влечения к Денису.