Света настороженно огляделась. И ее сердце идеальной хозяйки болезненно сжалось. Видно было невооруженным глазом, что хозяин в последний момент предпринял героическую попытку навести порядок. Однако или героизма не хватило, или опыта.
Квартира — студия позволяла сразу оценить масштаб запущенности.
И первое, что прямо сигнализировало о бедствии — это раковина, доверху забитая посудой. Конечно, хозяйничать в чужом доме — это верх неприличия, но если Денис собирается накормить плюшками, то должны быть, по крайней мере, чистые тарелки и чашки.
— Фил? Как считаешь, можем без разрешения хоть посуду помыть? — задала она риторический вопрос. Однако Фил, давая понять, что он тоже здесь не случайно проходивший мимо кот, вывернулся из рук и прыгнул на раковину. Света рассмеялась, то ли он пить захотел, то ли на самом деле понял, о чем она его спросила.
Открыв кран, она с восторгом наблюдала, как это черненькое чудо лакает воду, подставив мордаху прямо под струю.
Налюбовавшись котенком, Света налила моющее на губку и вдруг замерла — стукнула входная дверь. Что-то быстро Денис вернулся, мелькнула тревожная мысль. Ей стало неловко, будто ее застигли на месте преступления. Конечно, если б она уже все перемыла, результат был бы тот же — хозяйничала она. И не скажешь, что это Филимон языком все вылизал. Однако эти переживания враз показались такими по-детски смешными, когда она услышала уверенный цокот острых каблучков о кафельную плитку в прихожей.
Света почувствовала, как ноги становятся ватными, в голове маленькими петардами взрываются воспоминания. Молнией пронеслись безобразные картины последнего дня пребывания в доме Потапа — держа в руках те злополучные сапожки, она тогда явственно представляла, как звонко они выстукивают мелодию уверенности в себе, мелодию любования собой счастливой женщины. И как больно было осознать, что эта мелодия никогда не будет звучать для нее. Поэтому — то она и вздрагивала всегда, когда слышала цокот каблучков Аксиньи. А сейчас вообще впала в ступор. Если это Аксинья, то тогда ей точно крышка. Эта пиранья сама возьмется переиначивать Андерсена, лишь бы только убрать с глаз долой неугодную сотрудницу.
Даже трусливый порыв забиться куда-нибудь в угол пришлось придушить на корню — спрятаться было негде, да и невероятно глупо. И голову, как страус в пол не засунешь.
Света почувствовала себя мышкой, которую загнал в угол кот. И вот-вот сожрет. В страхе она закрыла глаза, пытаясь как-то унять сумасшедшее биение сердца.
— Ого, Брагин уже прислугой обзавелся! Надо же! — Света выдохнула — голос принадлежал не Аксинье. Она до такой степени перенервничала, что сначала смысл сказанного не дошел до нее.