Она прижалась к нему, чувствуя себя в безопасности в его объятиях, но её настойчивость и отчаяние были настолько очевидны, что он напрягся.
— Привет, дорогая, — пробормотал он. — Что случилось? Ты в порядке?
Покачав головой, она уткнулась носом в его шею и почувствовала знакомый запах.
Кэл опустил её вниз и осторожно убрал руки со своей шеи, желая увидеть лицо.
— Что случилось?
«Черт побери, он знает меня слишком хорошо. Да и все чувства ещё настолько свежи, что их не спрятать».
— Не хочу сейчас об этом говорить.
Украдкой оглядевшись, она поняла, что они привлекли к себе внимание, и Данте, скорее всего, тоже где-то здесь.
— Хорошо, — согласился Кэл.
«Благослови его Господь, он всегда был таким понимающим».
Кэл оглянулся, ища ее багаж, и увидев единственный чемодан среднего размера, с сомнением поглядел на Клео.
— Ты так всё хорошо упаковала. Как ты прожила неделю в Токио с такой маленькой сумкой? — спросил он, схватив её за локоть одной рукой, а чемодан другой.
— У меня не было времени для общения. Этого было достаточно.
— В такой сумке поместятся только мои средства для волос, — пренебрежительно сказал он, и Клео захихикала, удивляясь самой себе.
— Как будто я не знаю?
— Такого великолепия, — он встряхнул волосами для большей выразительности, — не так-то легко достигнуть.
Клео снова захихикала.
Кэл был именно тем, кто ей сейчас был нужен. Она взяла его под руку, положила голову на плечо, и, пока он вёл её к месту, где припарковался, позволила бессмысленной болтовне захлестнуть её, подобно целительному бальзаму.
Данте
Данте смотрел, как Клео уходит с этим белокурым гигантом — она вцепилась ему в руку и с обожанием смотрела на мужчину, пока они шли — и думал, что причинил ей боль в Токио. Он ощутил нехарактерный для него мимолётный укол вины, когда он сказал Клео те слова, убеждая подписать соглашение о неразглашении. Это было грязно и несправедливо, но сработало.
Данте не был монстром. Он был тронут её слезами и даже почувствовал вину. Но, увидев Клео сейчас с этим парнем, он словно увидел совсем другую женщину, и был рад, что в Токио не купился на её поведение потерянной маленькой девочки. Он всегда защищал себя — презервативы и соглашение о неразглашении для всех без исключений. Никаких нежелательных беременностей и скандалов. Просто и легко, и именно так он и предпочитал жить. Женщины, с которыми он связывался, всегда заранее знали, на что идут. С Клео вышло иначе. Он угрозами заставил ее подписать соглашение, но без этого он чувствовал себя голым и уязвимым. Чувства, о которых он никогда не скажет вслух.