— Не засыпай! Слышишь?! Говори со мной! Скажи мне хоть что-нибудь! — хриплю, выпуская облачка пара.
— Х-холодно…
— Сейчас согреешься! Залезешь под одеяло, бахнешь коньяку… — несу какой-то бред, с трудом достигаю берега и замираю на секунду, мобилизуя силы.
— Нет…
— Да! — Подхватываю ее на руки.
— Нет. Коньяку… мне нельзя.
Открываю рот, впиваюсь в ее посиневшее лицо недоверчивым взглядом и медленно-медленно выдыхаю. Похоже, моя взяла! Иначе с чего бы ей отказываться от спиртного? На улице страшный холод, а у меня внутри будто костер пылает. Огромный, выше неба, костер. С трудом поднимаюсь по ступенькам, толкаю дверь и, не разуваясь, несу Марьяну к первой попавшейся батарее.
— Снимай!
— Ч-что?
— Снимай одежду.
Я помогаю ей избавиться от ледяных, вымокших насквозь тряпок. Стуча зубами, раздеваюсь сам. Руки болят до слез, пальцы отказываются гнуться, я чертыхаюсь и злюсь. А еще боюсь… Так боюсь, господи!
— Ты помнишь, что нужно делать при переохлаждении?
— Что? — она смотрит на меня стеклянным, ничего не понимающим взглядом.
— Что нужно делать при переохлаждении? Помоги мне! Ты — врач. Сам я не справлюсь. Просто скажи, что мне нужно сделать!
— Теплое… питье и п-постепенное… согревание.
Прямо в одеяле подхватываю Марьяну на руки и несу в кровать. На всякий случай укрываю ее еще и пледом. Несусь в кухню, завариваю полный заварник травяного чая. Возвращаюсь в спальню. Если честно, держусь на чистом адреналине. Глаза слипаются.
— Я могу потерять малыша, — вдруг шепчет Марьяна.
Из моих рук выпадает ложка и со звоном ударяется о фарфоровую чашку. Качаю головой:
— Нет. Такого не будет.
— Откуда ты знаешь?
Марьяна вскидывает на меня мутный взгляд и слизывает первую сорвавшуюся с ресниц слезу.
— Я не позволю. Слышишь? Я не позволю, чтобы это случилось.
Мне похрен, как глупо и самонадеянно это звучит. Я не позволю… и все! Не позволю…
Протягиваю ей чашку, в два глотка осушаю свою. Не снимая полотенца с бедер, натягиваю сухие боксеры и осторожно сажусь на край.
— Я лягу к тебе. Это поможет нам согреться.
— Х-хорошо, только…
— Я не трону тебя. Клянусь.
Она кивает и закрывает глаза. Когда я забираюсь под одеяло и осторожно обхватываю ее руками, Марьяна напряжена, как тетива. Но постепенно усталость берет свое, и она засыпает. Я осторожно укладываю руку ей на живот. Если начнутся спазмы — я почувствую, ведь так? Наверное, самым правильным сейчас было бы отправиться в больницу. Но у меня просто нет сил вести машину. Меня вырубает на ходу. В тепле противостоять этому практически невозможно. И в какой-то момент, убедившись, что Марьяна в порядке, я тоже проваливаюсь в сон.