— Он твой на два дня. Не больше. Потом я пущу пулю ему в лоб.
— Мне хватит, — уверенно заявил Матвей.
Он никогда не думал, что чья-то боль и насилие смогут принести ему радость, однако он удовлетворялся, когда видел, как избивают Влада. Методично и хладнокровно. Как ломают ему кости, выбиваю внутренние органы, но так, чтобы остался, сука, жив, потому что информация ему нужна была, причём срочно.
Ничего нового он ему не рассказал. Она мертва. Он её убил. Месяц назад завалил и на помойку выбросил. Всё просто. Даже не интересовался, нашли или нет, опознали ли. Тогда Матвею было не интересно, что с ним сделают дальше. Убьют, расчленят или просто застрелят. Его били, а он уверял, что она мертва. Кровью харкал и говорил, что ебал её до смерти, пока не порвалась на части и подыхать не начала. Тогда и пристрелил её, потому что хромую лошадь…
Больно. Как же это больно. Осознавать, что опоздал всего на месяц. На какой-то грёбанный месяц. Больно, что не вспомнил раньше, не смог вспомнить её, девочку свою. Ту, которую любил больше жизни. Интересно было ещё и кто сдал, но это они вытащили быстро. Буквально с двух ударов. Денис. Психолог. Суууукаааа!
Эта мразь приходила к нему, к ней, говорила с ней, убедила в любви и пошла всё доложить Владу. За бабки, естественно. А разве Матвей бы ему меньше дал? Да, нихрена не меньше. Всё бы отвалил, если бы тот попросил. Но он не просил, а Матвей и не догадывался. Не осознавал, что рядом предателя держит, того, кто нож в спину с такой лёгкостью вогнать сможет.
Пытали эту падаль ещё долго. Измывались, как могли. Всё отбили, что можно, но продолжали бить заново. Матвей всё ещё надеялся. Не верил, что он убил. Нет тела — нет дела! У него была надежда. Глупо, конечно, но он надеялся, что она жива. Заперта где-то в доме или в подвале, не важно где. Главное, чтобы дышала. Сейчас он бы всё за это отдал. Для него эти чувства новые, странные и совершенно неизведанные. Непонятные.
Себе уже не врал. Любил её. Любил, наверное, впервые настолько сильно. Олю тоже любил, но не так, если смог отдать, а может и так, просто за свою шкуру боялся. Только вот не любовь это тогда. Если не до смерти, если не готов отдать за другого жизнь, то это не любовь. Привязанность и симпатия, это да. За Соню он был готов умереть. Лучше бы и не выжил тогда, но чтобы её вернуть.
Влада бил до полусмерти, вываливая на нем всё своё горе. Из-за него. Из-за мрази этой он теряет вторую девушку, а сколько друзей, подруг, знакомых потеряли другие, он даже думать боялся. Мстил, наверное, сразу за всех. Ни жалости, ни скорби, ничего он к этой мрази не испытывал. Желал ему не просто смерти, а ужасной, мучительной и долгой смерти, чтобы корчился в агонии.