…Чем я успел прогневать бога, —
Свидетель бог, не знаю сам,
Но я страдал не но годам…
Для взрослых я служил забавой,
А для детей был пробой сил, —
Худой, тщедушный и плюгавый, —
Меня при встрече каждый бил,
Без нужды… так… за то, что слаб…
Не помню ласкового слова
Ни от кого, — всегда лишь раб,
Холоп — и ничего другого!
Эски рос, стал пастухом. Своими песнями и плясками завоевал симпатии тех, кто раньше гнал его вон. Казалось бы, отныне он уже не раб, а человек. Но……
Эски влюбился в княжну Залину, и она полюбила его. Вступив в единоборство «с адатом родины суровой», он убивает жениха Залины и сурово расправляется со всеми своими недругами. Но проходит много лет, и Эски убеждается в бессмысленности своей жестокости. Она не принесла ему счастья. Жизнь опостылела Эски. И, представ перед судом, он даже не просит пощады.
Поэма вызвала много толков. В редакцию посыпались письма — одни восторженные, другие возмущенные.
«Эх, напечатать бы «Кому живется весело», — размечтался Коста, поднимая с пола незаконченный портрет Чайковского, на котором остался грубый след полицейского сапога.
Коста даже не думал о том, что опубликование этой поэмы-памфлета грозило бы ему новой ссылкой, и теперь уже в места более отдаленные. Эта мысль не приходила ему в голову. Впрочем, он давно и окончательно запретил себе думать о последствиях собственных действий, о своем завтрашнем дне. Как настоящий революционер, он знал: стоит один раз испугаться за собственное благополучие, отступить ради него хоть на шаг, однажды вступить в сделку с совестью, — и конец всему. Подлость, — что болото, засасывает медленно, но беспощадно.
Коста поставил портрет на мольберт и невольно улыбнулся. «Даже Чайковского не пощадили!..
Впрочем, что им великая музыка? Их вполне устраивает оркестришко из пяти музыкантов, что гудит каждый вечер в летнем саду…»
Скоро годовщина смерти композитора. В Ставрополе будет большой вечер. Коста должен приготовить речь. Конечно, после сегодняшней истории ему могут не разрешить выступить, но об этом сейчас тоже не нужно думать. Он не только подготовит выступление, но и стихи напишет. Должен написать.
Погруженный в свои мысли, Коста забыл, что обещал Василию Ивановичу прийти ужинать, и, наведя в комнате порядок, сел за стол, намереваясь набросать конспект речи о Чайковском. Но тут раздался стук в дверь, и он увидел на пороге Анисью Федоровну.
— Коста Леванович, мы же вас ждем, — поблескивая стеклышками пенсне, с легким укором сказала она. — Ужин стынет, самовар стынет, а вы сидите здесь голодный. К тому же у меня есть для вас приятный сюрприз. Идемте, идемте, голубчик.