— Военные? — спросил Ислам.
— В черкесках. Головы башлыками обвязаны, лиц не разглядеть.
— Откуда они знают, что ты здесь? — встревожился Ислам и хотел было сам выйти к нежданным гостям, но Коста удержал его.
— Попроси одного из них сюда, — сказал он слуге.
— Не за Махачем ли? — встревожился Ислам, выглядывая в окно. В темноте ничего нельзя было разобрать. Ислам слышал, как слуга вежливо просил старшего из гостей войти в дом.
Прошла минута, и на пороге показался рослый человек в черкеске. Лицо до глаз замотано башлыком. Увидев Коста, он рванулся к нему.
— Салам тебе, дорогой наш! Салам! Счастлив я, что аллах помог свидеться… — говорил незнакомец, обнимая растерянного Коста. — Прости, хозяин, что тревожим тебя в столь поздний час. Слухи недобрые прошли о дорогом аталыке[24] нашем. Решили сами убедиться, разыскать его…
— Садись, гостем будешь, — сказал Ислам.
— Я только друзей пойду обрадую. — И, не договорив, он направился к двери.
— Веди их сюда! — крикнул вдогонку Ислам. — Друзья Коста — мои друзья!
Не успел Коста опомниться, как в комнату вошли трое, — теперь их лица были открыты, и он сразу узнал Хасаука, Аскерби и Султанбека. От радости у него гулко заколотилось сердце…
— Друзья, братья… — только, и повторял он. — Помните ту ночь, когда шахта завалилась?
— Как забудешь, дорогой учитель? Были кровниками, стали братьями. Если б не ты, гнить бы в земле нашим костям. А ты болеешь, учитель? Исхудал как… — Хасаук сочувственно поцокал языком.
— Ссылка — не свадьба, — проговорил Аскерби. — А вы? Вы-то как живете? — спросил Коста, чтобы перевести разговор. — На шахтеров не похожи. Только всю правду рассказывайте, люди здесь свои, — добавил он, видя, что друзья опасливо поглядывают на Ислама и Махача.
— Похвастаться нечем, — опустив глаза, ответил Султан-бек. — В абреки подались.
В комнате воцарилось, неловкое молчание.
— Форель остынет, — объявил Ислам. — Гости с дороги голодные. Садитесь к столу, пейте кумыс. Чем богаты, тем и рады…
— Людей, значит, грабите? — нахмурясь, спросил Коста.
— Людей мы не грабим, Коста, а вот князей или офицеров… Они нас днем грабят, а мы их ночью… Говорят, это даже кораном дозволено. У богатых берем, бедным раздаем… Благородное дело!
— Не бывает благородного грабежа! — покачал головой Коста и отхлебнул из чашки кумыс.
— А что делать? Рудник закрыли, прогнали нас. Даже за труд не заплатили. Сказали — царь, мол, с японцем воюет, все деньги на войну уходят, надо ради царя-батюшки на жертвы идти. А он-то о детях наших думает?
— Так и живем: земля — постель, небо — одеяло, — грустно заключил Хасаук.